Мамины вещи я складываю и оставляю на диване. Она уляжется спать сверху, так бывает чаще всего.

Из-за постоянной сырости нижний ящик комода Энди сгнил и выпал. Не знаю, что уж там было, но все прилипло к полу и теперь чем-то обрастает. Выдвигаю следующий. На его задней черной деревянной стенке — четыре плоских коричневых гриба. Остается только верхний ящик. Я отправляю туда все, что влезает, а что не поместилось, кладу на комод сверху.

У меня нет комода. Но в письменном столе, который стоит под моей кроватью-чердаком, есть большой ящик для бумаг. Туда помещается вся моя чистая одежда. Я смотрю на свои шорты и думаю о том, что скоро осень. Если сильно похолодает, нам с Энди понадобятся куртки. И маме будут звонить из школы теперь уже по этому поводу. В ближайшие выходные намекну насчет поездки в секонд-хенд «Гудвилл».

Я иду на кухню поискать, что можно съесть, и слышу виброзвонок. Мой телефон так давно не издавал никаких звуков, что я почти забыла это жужжание. Сегодня первое число, видимо, мама оплатила связь.

Я несусь назад в свое убежище и хватаю телефон. На экране незнакомый номер.

— Алло!

— Привет, Лейла! Это Бетти, мама Кристи.

Я не сразу нахожу что ответить:

— Ой, здравствуйте. — Не надо было брать трубку.

— Кристи мне написала, что ты приболела и не пошла в школу.

— Ага.

— Твоя мама дома?

— Нет.

Интересно, собеседнику слышно, если грызешь ногти?

— Ну что ж, я тут собиралась пройтись по магазинам и решила спросить: не хочешь ли ты поехать со мной? Одной ужасно скучно, и мы бы где-нибудь пообедали. Что скажешь?

Какая-то она слишком жизнерадостная. Что-то здесь не так. С одной стороны, я почти уверена, что придется выслушать какую-нибудь лекцию. Но, с другой стороны, — обед.

— М-м, да, конечно. Конечно, я поеду с вами. Мне прийти к вам?

— Нет, дорогая, я заеду за тобой.

— Ладно, э-э, чтобы проехать в наш двор, нужен пропуск. Я буду ждать вас у ворот.

То же самое говорит мама доставщику пиццы. Другим курьерам. Абсолютно всем. Чтобы не подпускать их к нашей входной двери.

— Отлично, буду через минуту, — прощается Бетти и кладет трубку.

Чуть не на полпути к двери до меня доходит, что я все в той же одежде, которую Бетти стирала вчера. Я лезу в ящик стола за другой, переодеваюсь и выхожу. На волосы уже нет времени, впрочем, сегодня на голове не так все плохо.

Да, времени нет. Она уже ждет, когда я выхожу из ворот.

— Привет, Лейла!

У мамы Кристи большой белый внедорожник с кожаным салоном песочного цвета и сиденьями с подогревом. Это самый чудесный автомобиль на свете. Он пахнет как новый, хотя его купили год назад. Я забираюсь на кожаное сиденье и пристегиваю ремень.

— Здравствуйте.

— Ну, давай по-честному. Ты ведь не болеешь?

Я внимательно смотрю на нее. Она улыбается. Лицо красиво обрамляют идеальные светлые локоны.

— Да нет. Просто прогуливаю.

Она смеется и отъезжает от тротуара.

— Я часто прогуливала в старших классах. Ты слегка опережаешь события, вы же еще в средней школе. Но я знаю, ты умница, так что, наверное, ничего страшного в этом нет.

Мы проезжаем школу, я даже не смотрю в ту сторону.

— Как у тебя с оценками?

— Очень хорошо.

Каждый год — на доске почета, с тех пор как она у нас появилась. На мои тесты без единой ошибки раньше клеили радостные смайлики. У Энди все по-другому, мне приходится вытягивать его по чтению, каждое воскресенье по вечерам читаем всю программу за неделю.

— Правда? А какой у тебя любимый предмет?

— Естествознание.

Она въезжает на автостраду, сиденье греет спину, так приятно и удобно, что я уверена: вот сейчас мы разобьемся — и на этом все кончится.

— Мне никогда не нравилось естествознание. Слишком сложно для меня. А ты молодец.

Я смотрю прямо перед собой, но чувствую, как она поглядывает на меня, успевая следить за дорогой.

— Знаешь, я хотела спросить: не окажешь ли ты мне одну услугу?

Не поворачивая головы, я кошусь на нее. Свободное пальто из кашемира или какого-то похожего материала. Рука на кожаном руле, кольцо с большим бриллиантом сверкает на солнце. Конечно, ей нужна моя помощь. Точно. Ну ладно.

Я молчу.

— Когда Кристи была помладше, мы с ней часто ходили вместе по магазинам. Мне так это нравилось, мы вместе выбирали одежду к первому школьному дню. Раньше мы очень хорошо ладили. А теперь она просто берет у меня карточку, чтобы купить что-то онлайн. Я совершенно не против, но мне не хватает наших с ней вылазок. Я хотела спросить тебя, может, походим сегодня по магазинам и купим тебе что-нибудь, как это было у нас с Кристи? Это будет наш секрет. Мне нужно купить кое-что себе, а потом где-нибудь пообедаем. Что скажешь?

Она говорит так, будто не понимает, что я вижу ее насквозь.

Меня охватывает смесь стыда и отчаянного желания; такое не описать словами. Словно синекольчатый осьминог (Hapalochlaena lunulata) пытается прожечь мне грудь и выбраться наружу. Я отлично понимаю, что она делает. Вот только не ясно, стоит ли ее благодарить за то, что она сочиняет сказки, чтобы меня не смущать. И знает ли она, как оскорбляет мой интеллект своим непониманием того, что я все понимаю.

Я понимаю. И хочу. Хочу согласиться на ее предложение. Я могу дать ей то, чего не дает Кристи. В каком-то смысле это похоже на измену. Мне даже дышать тяжело. Я смотрю в окно, считаю фонарные столбы и стараюсь вести себя адекватно.

— Наверное, да. — Я могла бы сказать ей, что понимаю. Могла бы быть чуть добрей. Если это то, чего ей правда не хватает. Как объект благотворительности, могла бы быть поблагодарнее.

Но если скажу еще слово — распла́чусь. Поэтому всю оставшуюся дорогу до торгового центра я сглатываю и глубоко дышу.

Бетти покупает себе духи и пару сережек. Ей ничего не нужно, это же очевидно. Она просит продавщицу снять с меня мерки, чтобы подобрать бюстгальтер.

Продавщица маленькая, с блестящими черными волосами, в старомодном лифчике, из-за которого грудь воинственно торчит. Когда она дотрагивается до моей спины, я подпрыгиваю, как кролик:

— Что?

— Мне нужно снять с тебя мерки, дорогая. Чтобы выяснить твой размер. — Она говорит очень спокойно, как будто я какая-то больная.

Я на это не подписывалась. Она ведет меня в примерочную и закрывает за нами дверь кабинки.

— Если ты