лишь то, что мне нужно погрузиться в свою собственную, свободную и независимую суть, зажечь там свой собственный, глубокий и сокровенный огонь провидения и хранить его в первозданной чистоте, не думая ни о чём ином.

«Бесконечен Бог» — вдох. «Бесконечен Бог» — выдох. Такова была моя мантра.

В середине пути, как только я вновь очутилась у водной преграды, между двумя речными потоками неожиданно возник индус в черной шерстяной куртке, со множеством чемоданов и сумок в руках. «Он немного труден, этот путь», — заметил он, глядя на меня ободряющим и ясным улыбающимся взглядом — почти как взгляд Бабаджи.

Я поплелась следом, и когда поравнялась с ним, на мгновение обернулась: «Да, это он!»

Любопытно, почему он так смотрел на меня? Я задавалась вопросом: кто же он такой и откуда взялся? Как он вообще мог в одиночку пронести такое количество багажа, стоящего рядом с ним, через все речные протоки? Эти вопросы некоторое время занимали меня в пути, особенно когда я встретила нескольких индусов — вероятно, из ближайших горных деревень. Они молча прошли мимо меня и, разумеется, не говорили по-английски.

Он был очень странным, этот незнакомец! Теперь я знаю, что он был посланником Бабаджи — вероятно, в образе Бхайрава-Бабы.

Некоторое время спустя я добралась до долины, где справа вверху передо мной открылся вид на ашрам Бабаджи, а слева внизу — на его пещеру. Она манила меня к себе!

Утром я увидела пару американцев, входящих в неё и выходящих оттуда. Я никогда не осмелилась бы войти в эту пещеру без разрешения. Но тут отважилась, опустилась на колени у входа, собрала свою волю в кулак — здесь, в этой пещере, жил старый Хайракан Баба! Меня встретили чудесный аромат и свет — яркий свет окутал меня целиком, и я испытала внутренний подъем. О, как я была счастлива, совершенно умиротворена: яркий свет — и опять этот божественный аромат, состояние абсолютного восхищения!

Боже мой, это был тот же аромат, который дважды исходил от самого Бабаджи сегодня утром, наверху, в ашраме, когда я шла за ним! Это был явно его запах, который я вновь узнала здесь, в пещере старого Хайракан Бабы, преисполненная света и счастья.

И вдруг — я едва могла поверить своим ушам — я услышала голос Бабаджи. Бабаджи? Как он мог оказаться здесь и сейчас? Пораженная, я поспешила выйти из пещеры. Действительно, он стоял и смотрел на меня. Он был один и что-то говорил одному из рабочих, которые, видимо, работали где-то поблизости. Бабаджи сказал, что он пойдет с группой до самого конца, — как же он мог находиться здесь, со мной, и в то же время впереди?

Я ждала, что он разгневается на меня за то, что я запросто вошла в его пещеру. Вместо этого Бабаджи спросил: «Хочешь чаю?» Я была ошеломлена. Откуда здесь, в этой пещере, в пустыне, чай? Но один из индусов уже нес нам два стакана чаю! Было ли это его ответом на мое предложение выпить чаю в Дамсайте?

Бабаджи опустился на небольшой деревянный ящик, а я — на камни перед ним. Чай был действительно восхитителен; он дал его одному из рабочих. Я смотрела на него. Тем не менее для меня был непостижим тот факт, что эта духовная сущность, которую я встретила и благодаря которой я получила такой фундаментальный божественный опыт, теперь воплощена передо мной в образе Бабаджи. Образе, столь свойственном обычному чуть полноватому человеку, — казалось, она имела мало общего со столь замечательным явлением.

Уловив мое непонимание, он посмотрел мне прямо в глаза.

Я спросила умоляюще: «Пожалуйста, помогите мне, потому что я не понимаю», потому что чувствовала, что никогда не смогу понять его до конца. Выражение его лица изменилось. С горящими глазами, полными света и тепла, он ответил резко: «Да, я помогу тебе!»

С помощью простых слов «Пожалуйста, помоги мне!» для меня открылись божественные врата.

Никто никого не знает

Вместе мы шли сквозь нежные сумерки к ашраму, по множеству ступенек, высоко вверх, и тут взгляд Бабаджи упал на маленький розовый крестик, который я носила на цепочке. Я уловила этот взгляд и рассказала ему, что Свамиджи, чье фото я показывала ему сегодня утром, материализовал эту вещь, и тут Бабаджи дотронулся до моей шеи. «Бывал ли он в твоем доме?» — спросил Бабаджи. «Да, несколько раз». «О нём знают на Западе?» Я, как смогла, ответила на его вопрос.

Затем Бабаджи сказал: «Никто никого не знает».

Эти слова тронули меня до глубины души и позже снова и снова приходили мне на ум, например когда один известный ясновидящий не смог узнать другого человека.

«Кто ты?» — спросила я его, и он взглянул на меня: «Кого ты видишь?» «Ничего!» — это выражало истину как можно ближе к моим тогдашним познавательным возможностям.

В это время мы как раз достигли вершины. Вернулись пока немногие — все остальные были еще в пути. Мы собрались небольшой группой и начали петь, и постепенно все были в сборе. Наконец появился и Бабаджи. Лишь один еще не вернулся — Дэвид, мой сосед по комнате.

К сожалению, он унес с собой ключ. Настала ночь, а мы с Говинди никак не могли попасть в нашу комнату.

Наконец явился Дэвид. Он взволнованно сообщил нам, что получил невероятнейший опыт.

Мне стало любопытно, и я вспомнила, как во время утреннего чандана ему нанесли совершенно особый рисунок, а также тот факт, что благодаря этому в пути Бабаджи был особенно внимателен к Дэвиду. Что же произошло?

Большую длинную ковровую циновку, предназначенную для ашрама, нужно было доставить из Дамсайта в Хайракан. Дэвид, который был очень сильным, тренированным и спортивным мужчиной, по просьбе Бабаджи должен