А еще мне понравилось название «Озеро танцующих хариусов»[13]. Я пару раз видел, как на закате хариусы выпрыгивают из воды и сверкают на солнце, словно небольшие радуги. Я спросил у Юкагирыча, далеко ли до этого озера?

– Дня два лету, – прикинул ворон. – А если на машине, то может и неделю добираться будем…

– Жаль, – сказал я. – Наверное, там красиво.

– А знаешь, почему озеро так назвали?

Раньше озеро так не называлось. И вообще, никак не называлось. Озеро и озеро. Мало ли их на Колыме. Но хариусов в озере было действительно много, тысяча дюжин и еще один. И когда по весне трещал лед, говорили, что это хариусы снизу стучат головами, оттого и треск стоит.

Однажды, когда лед уже сошел, прибежала к озеру Лиса-шаманка и ударила в бубен:

Лиса кружилась на берегу, била в бубен и громко пела. Но хариус – рыба осторожная. Приплыли молодые хариусы к большому камню, под которым сидел Отец-хариус: мол, так и так, Лиса-шаманка пришла, на праздник весны приглашает – красиво поет, танцевать зовет.

– Ну что же, дети мои, – сказал Отец-хариус. – Раз весна пришла, почему бы нам и не сплясать?

И вся тысяча дюжин хариусов и еще один выскочили из воды: хвостами бьют, плавниками машут, над водой пляшут. И такая красота разлилась над озером – сам Небесный повелитель залюбовался. Полярное сияние только зимой бывает – и то на небе, а не на земле…

А Лиса-шаманка стояла на берегу и облизывалась: плавать-то она не умела. Плясали хариусы до самой темноты.

– Ну, что шаманка? Хорошо мы плясали? Хорошо весну встретили?

– Ох, х-хорошо, отец Х-хариус! – отвечает Лиса, а сама стучит зубами. То ли от голода, то ли от холода. Забрызгали рыбы и ее и бубен.

– Еще к нам приходи, пошамань, – смеется отец Хариус. – Нам плясать понравилось!

– Приду, – ответила лиса. А про себя подумала: «Ладно, припомню я вам праздничек!»

Настала зима. Как только лед на озерах встал, снова пришла Лиса к озеру с бубном и пешней. Пешней[14] сделала прорубь. А затем ударила в бубен и запела:

Выскочили хариусы из проруби и давай плясать: хвостами бьют, плавниками машут, на льду пляшут… Ох, зрелище красивое!

Только лиса долго не стала любоваться. А давай хариусов пешней лупить… Хариусы-то домой хотят, да под ними не вода, а лед. Мало кому удалось мимо лисы проскочить, да в прорубь нырнуть. Сам Отец-Хариус едва спасся.

Столько рыбы набила Лиса, что ей почти до самой весны хватило. Да еще подруг угощала и хвастала:

– Хорошо быть шаманкой! Пару раз ударишь в бубен, а тебя за это полгода кормят!

А Хариусы с той поры зимой не танцуют. Только летом, и то не все сразу.

– Красивая история, – сказал я. – В русских сказках тоже хитрее лисы зверя нет.

– Зверя нет, – хмыкнул Юкагирыч. – А птица умнее есть.

– Какая?

– А то ты не догадываешься? – ворон лукаво скосил глаз. – И хитрее, и умнее, и дальновиднее. Пока лиса хариусов со льда забирала да в снег закапывала, ворон-то сверху все видел – и куда таскала, и где закапывала. Поэтому лисе ПОЧТИ до весны хватило. Чтобы быть сытым, необязательно в бубен бить! – подвел он итог.

– А ты слышал басню про ворону и лисицу? – спросил я.

– Не путай ворону и ворона, – сердито каркнул Юкагирыч.

«Кажется, он на меня обиделся», – подумал я. Но ничего подобного.

– А ты сыр в Палатке случайно не купил? – прищурился ворон.

Я спросил у Юкагирыча, существуют ли на Колыме сказки про воронов.

– Сколько хочешь. И у юкагиров, и у эвенов, и у чукчей, и у остальных северных народов. Некоторые до сих пор уверены, что Ворон создал землю и первых людей. Это, конечно, не так. Но мой пра-пра-прадед на небе был. Потому что был первым почтальоном.

– Ворон-почтальон? – улыбнулся я.

– Тогда ведь мобильников не было, – заметил Юкагирыч. – А без связи, сам понимаешь, наверху нельзя. И не ухмыляйся. Слушай лучше…

Когда небесный владыка Пон-Шукун создал землю, ему потребовался почтальон, посыльный, гонец – как ни назови, – чтобы посылать вести на землю и обратно. В те давние времена все были неграмотные – ни писать, ни читать не умели. Поэтому посыльный должен был передавать устные распоряжения Небесного повелителя.

Стал Пон-Шукун думать, кого сделать первым почтальоном:

«Глухарь – глухой, – размышлял он. – У Куропатки голос тихий, и летает она плохо – до неба не доберется… Гагара хорошо летает, но птица глупая… Сова – умная птица, и летает хорошо. Но днем спит…»

Думал-думал Повелитель неба и выбрал Ворона: Ворон и летал хорошо, и голос у него был громкий, и внешность видная – зимой, в пургу, всякий его заметит. А уж насчет сообразительности – и говорить нечего!

Так Ворон поселился на небе, где стояла яранга Пон-Шукуна и паслись его олени. И стал Небесный повелитель посылать ворона с посланиями на землю:

– Передай Матери-Щуке, что ей пора идти на нерест!

– Сообщи людям, чтобы начинали делать запасы. По моему прогнозу, зима в этом году будет ранней и суровой…

Вы думаете, наверное, хорошо жить на небе, рядом с Небесным владыкой и быть у него на посылках? Ворон тоже поначалу так думал. Однако, ничего подобного. Только прилетит он с земли, не успеет дух перевести, как нужно снова лететь вниз:

– Отправляйся в тундру, найди Великого Лемминга и передай ему…

А тундра на тысячу километров тянется и вся двухметровой толщей снега укрыта – пойди-найди в ней Великого Лемминга, который размером не больше оленьего копыта!

Только вернется Ворон на небо, даже перекусить не успеет, а его опять посылают:

– Срочно сообщи всем эвенам, что завтра в Омсукчане общее собрание оленеводов. И чтобы никто не опаздывал. Я лично буду!