Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ивану Ильичу скажи спасибо! — сказала сестра.
— А то бы костолома?
— Какая костолома? В морге бы сейчас лежал.
— А костолома?
— В следующий раз будет!
Ерема промолчал, и Оксане это не понравилось.
— Чего молчишь? Говори: следующего раза не будет!
Он удивленно повел бровью, глядя на нее. Как он мог давать ей обещание, если прекрасно знал себя? Ради Ульяны он пойдет на что угодно, и плевать на израненный живот.
— Это, а паренек со мной в палате лежал! Кириллом его зовут, — нахмурился он.
Ради Ульяны он готов на все, но первым делом подумал не о ней, а о своем животе. А ведь с ней уже могло что-то случиться.
— Лежит, — кивнула Оксана.
— Девушка к нему там ходит…
— Та, которую ты провожал? — качнув головой, уточнила медсестра.
— Ну-у… Там утырки какие-то на Кирилла наехали, ну и на Ульяну… Пришлось проводить.
— Разве ж я против? — вздохнула Оксана.
Как мужчина Ерема интересовал ее в числе прочих, не более того. Однако интересовал. Но не сложилось, и ей обидно. Она, конечно, скрывает обиду, но все равно чувствуется.
— Что с ней, не знаешь?
— А что с ней?
— Ходит она к Кириллу?
— Не знаю, не видела. Может, и ходит… Я что, доктор?
— Не доктор, но стремиться к этому должна. Может, сходишь, узнаешь?
— Куда?
— Ну, у Кирилла спросить, что там с Ульяной. Будем считать, что это курсы повышения квалификации. Ну ты же хочешь доктором стать?
— Это хорошо, что ты шутишь, жить будешь.
— Ну так что?
— А если нет, сам пойдешь?
— Какая ты догадливая!
— Ну хорошо, схожу.
Оксана ушла, появился Иван Ильич, сначала пропесочил Ерему, затем осмотрел его. И ушел, цокнув на прощание языком. Не самый приятный Ерема пациент, но никуда от него не денешься.
Оксана вернулась через час, не раньше.
— Клизму или капельницу? — игриво спросила она.
— Что там с Ульяной?
— Не знает он. Ты как увел ее вчера, больше она не появлялась. Но вроде бы все в порядке.
— Вроде?
— Родители его были, приходили проведать. Они бы сказали, если бы что-то случилось.
— А они ее знают?
— Невесту сына?… Ну, я думаю, должны знать, — усмехнулась девушка.
— Невесту?!
— У них там все серьезно. Так что ты в пролете, парень! — не удержавшись, съязвила Оксана.
— Да дело не в этом, — сквозь зубы сказал Ерема. — Дело в том, что Ульяну могут обидеть.
— И меня могут обидеть, давай, подключайся!
— Ага, сейчас на «утку» схожу и подключусь.
На этом разговор и закончился. Оксана подала «утку» и ушла, а он остался лежать — под полным запретом подниматься с койки. Так и лежал, всеми покинутый. За весь день пацаны даже не дали о себе знать, и Ульяна не искала с ним встречи.
Не появились пацаны и на следующий день. И Ерему не переводили в обычную палату, снова пришлось ночевать в реанимации.
В обычную палату его решили перевести только на четвертый день после операции. За это время Ульяна в больнице так и не появилась. И пацаны куда-то пропали. Ерема через Оксану сбросил на пейджер Шишмана сообщение, но ни ответа, ни привета. Неужели что-то случилось?
Об Ульяне он собирался узнать у Кирилла, но разминулся с ним. «Пряник» выписался за час до того, как Ерему доставили в палату. Рана его оказалась настолько несерьезной, что врачи разрешили ему долечиваться дома. Но, возможно, на этом настояли его родители, думая, что в больнице оставаться опасно. А Ерема даже не знал, как зовут бандитов, которые на него наехали. Думал поговорить об этом с друзьями, но те куда-то пропали, ни слуху ни духу. И что ему думать?
А он думал, все надеялся, что сейчас откроется дверь и в палату с шумом войдут его пацаны. Но время шло, а они не появлялись. Четвертые сутки на исходе, а от них никаких вестей. И бородавчатый с яйцебородым не высвечивались. Об Ульяне и говорить нечего.
Шишман появился только на следующий день, мрачный, руку пожал вяло. На шее под ухом у него виднелся пластырь, закрывающий рану. Синяк под глазом запудрен. Старый синяк, темный, с желтизной. Но в прошлый раз синяка не было. И это после жестокой драки у озера. Там ему только губу разбили да подбородок поцарапали. А сейчас и синяк, и под ухом припухлость.
— Что-то случилось, — не спрашивая, а утверждая, сказал Ерема.
— Да случилось, Свист — все!
— Как?
— Да так, вышли на этих козлов, а они шмалять! Даже стрелку забивать не стали! Сразу шмалять! — сквозь зубы процедил Шишман и нервно глянул на дверь, как будто кто-то мог зайти в палату и пристрелить его, а заодно и Ерему.
— Какие козлы?
— А ты не знаешь, — скривился Шишман, недобро глянув на него.
— Эти, которые здесь? — Ерема обвел рукой свободное пространство между задними спинками коек и стеной.
— Были здесь, стали там!
— Ты это, не кипишись! Давай выкладывай!
— А что выкладывать? Ну, забрали мы этих, что за дела, так нельзя, все такое… Думали, все, а они вечером подкатывают! Целая толпа!.. Туман и Квач — славяне, а остальные кавказцы!.. С кавказцами ты нас схлестнул, понимаешь?
— Я схлестнул?!
— Ну а кто начал? Из-за какой-то телки!
— Ты сопли подними! Что там с кавказцами было?
— Ну что… — Косо глянув на Ерему, Шишман коснулся пальцами синяка под глазом, а затем пластыря под ухом. — Там Телетайп с пацанами подъехал… Короче, навалили мы им!
— Ну и нормально.
— Да нормально… А потом они Свиста завалили! Аким пулю поймал, еле до больницы довезли…
— Ты говорил, вы на этих козлов вышли!
— Ну так…
— Сами наехали на них?
— Ну!
— В ответку…
— Не совсем… — Шишман отвел взгляд.
— Говори, что произошло!
— Там у кавказцев рынок недалеко от нас, на Криничной улице.
— Не знаю, не был!
— А мы были, подъехали, глянули! Бадал сказал, балочку[1] надо брать!
— Балочку брать?
— Ну так там балочка, скажу тебе! — Взгляд у Шишмана вспыхнул от азарта огнем.
— Большая?
— Да я бы не сказал… Но все цивильно, все в масть! Там не просто лотки под крышами, там целые ряды под навесами. Все по уму сделано, площадку заасфальтировали, навесы поставили, торговые ряды…
— Короче!
— А что короче? Вроде бы окраина, а народ прет! На Луже такая толкучка только в базарный день!
— Да мне по, что там на балочке?