этикетку. — он выдохнул. — Полин, пожалуйста, прекрати на это обижаться, но послушай меня, мы были шестнадцатилетние дети, да, дети. Что может дать шестнадцатилетний подросток девушке, если он ее не только не любит, но даже не умеет уважать? Я понимаю, что это было неправильно, и нечестно по отношению к тебе, но…

— Ой, Мишка, нет, по отношению ко мне это было подло, а нечестно было по отношению к твоей шлюшке. — я ухмыльнулась. — ты ее даже не пытался защитить. Знаешь, именно поэтому сейчас мне забавно, как ты бьешь себя в грудь праведника. — вздох. — ладно, за это время я поняла, что если мужчина тебя любит, то он не будет склонять к постели, не будет говорить, что если ты ему не отдашься, я тебя брошу. Миш, я поняла, что твой мужчина будет с тобой и в горе, и в радости, и в болезни и в здравии. Твой мужчина будет тебя….-переносица загорелась от нахлынувших эмоций, и я поняла, что если не перестану распаляться, то начну плакать… — будет беречь…заботиться…

Я закрыла на секунду глаза…мечта…мечта становилась явью…окутывая тело в теплых струйках так похожих на ласку любимого человека, я скользила ладонями по телу закрывая глаза от удовольствия, и весь мир поплыл вместе с моим сознанием…прохладный ветерок обдал спинку, и россыпь маленьких мурашек пробежали по всему телу. Все мое нутро сжалось внутри меня, как только ощущение вечности пронзило мое мироощущение, и неизвестность становилась чарующей волшебницей…в следующую секунду, я почувствовала, как сильные мужские объятья обхватили мой стан и притянули к себе. Спиной ощущая его сильную, мужскую грудь, а шейку обжигают поцелуи, я наслаждалась его руками, его сильными руками обхватившими мою талию, животик…я чувствовала его плоть, что была напряжена, как и мое лоно, сжимающееся от желания, из которого струились соки по бедрам…Я хотела развернуться, но его руки обхватили мою шейку, и одним ловким движением Вадим вонзился в мое горячее, струящееся лоно и от неожиданности я вскрикнула. Соки смешивались с выступившей кровью моей невинности и мое дыхание стало тяжелым, прерывистым….пленительная слабость расплывалась по всему моему телу от одного только этого физического единения с ним. «Я люблю тебя, я твоя, я умру без тебя» — шептала я целуя его крепкие руки и плакала. По моим щекам катились слезы…слезы настоящего счастья…

— А если сейчас не ворошить прошлое, и пообщаться серьезно, — Миша вздохнул. — ты вернулась, но почему? Мне казалось, что переезд стал твоим лучшим решением и самым правильным. Извини, что выгляжу, как сплетник, — он снова вздохнул. — но я слышал, что там в городе ты вышла замуж, и все такое. Что же привело тебя обратно?

— Извини, что выгляжу, как сплетник? — я улыбнулась. — для «несплетника» ты как-то очень много знаешь, но скрывать не стану, ибо я вышла замуж, и это правда. Знаешь, вышла замуж за адвоката по бракоразводным процессам. Лучшем в свое деле на подвешенный язык. Доведет до ручки и заставит любой суд поверить, что все было только так и не иначе.

— О, как. — Миша ухмыльнулся. — уверен, что разведись вы, то он с удовольствием бы продемонстрировал свои козыри в рукавах. Это мы тут люди простые, а там, в городе совершенно иные нравы, иные ценности.

— Не тебе про ценности говорить. — вздох. — а я вернулась сюда, быть может, чтобы переиначить нравы. — я многозначительно улыбнулась. — кстати, про нравы, если ты хорошо помнишь, то еще в школе я увлекалась живописью, и рисовала портреты обнаженных людей, но тогда строгость и пуританство моей мамы не соблаговолили проявлению моего таланта, а консерватизм отца не позволил бы выбиться мне в широкие массы с моим творчеством, но сейчас все поменялось. — я отпила глоток уже остывшего кофе. — уехав в город и ставь участницей одной очень хорошей организации по воплощению самых сакральных желаний, я посвятила себя не только творчеству в живописи, но и фотосъемке в стиле «ню» или полной обнаженки играя со светом и контрастом, дабы не записали бы мой талант в порно и я посвятила много сил и времени, чтобы мое имя стало известно хотя бы в узких кругах. — еще глоток и я вижу, как Миша заворожен моей речью. — мужская натура умеет очень волновать, но проблема была всегда в том, что женщина во мне оказывалась сильнее художника. Если бы ты только знал, как это прекрасно: от твоих рук мужское тело расцветает и раскрывает свою истинную красоту. Уверена, что только художнику под силу возвести красоту обнаженного мужчины в ранг искусства и, знаешь, мне это доступно….да, доступно… — я вздохнула посмотрев в стакан с кофейным осадком.

— Стесняюсь спросить, кто же соглашается на то, чтобы стать твоей моделью? — Миша отпил глоток из стакана заказанного Максом вина. — много было клиентов или как там это правильно? Моделей?

— Натурщиков. — поправила его я. — ну, более десяти, но я принципиально не рисую мужчин младше себя, ибо я прихожу в экстаз, когда вижу перед собой мужчину, который знает свое тело, и теперь ищет новые глубины, ищет вход в собственные загадки. Мне очень нравится видеть их реакции на конечный результат наших сеансов, наших сессий. Следить за малейшим проявлением его эмоций…

Наблюдаю за реакцией Миши…и его дыхание стало более глубоким, и что самое интересное — его зрачки расширены, а на губах застыла полуулыбка…и говоря с ним, я словно завлекаю, опутываю, пожираю глазами его скромную плоть. Нет более приятного зрелища, чем вид мужчины, пытающегося скрыть свое возбуждение. Он ведь и не подозревает о том, что как только он подумает о своем теле и решит «держать себя в руках», его тело тут же станет подавать множество сигналов, доступных взгляду…он чуть свел ноги и поставил одну слегка под углом, вот провел ладонью по вискам, по гладкому лицу и чуть наклонил голову в бок…в такие моменты, я играю с мужчинами в игру и цель игры заключается в том, как, я сговариваюсь с их телами, затуманиваю мозги…

* * *

— Боже, Полин, малышка, и зачем я повелся на твои уговоры? — бурчал себе под нос Вадим проходя в середину комнаты прямо под яркие прожектора. — может я могу отказаться? Давай, как обычно, бывает в сексе?

— Чего? — засмеялась я. — о чем это ты?

— Ну, переведем все в шутку. Ты же знаешь, у меня это хорошо получается. — засмеялся Вадим. — с другой стороны, я буду