том-же самом месте. Это узкий белесый след по диагонали, даже число стежков у нас одинаковое. Если мой шрам – последствия автомобильной аварии, где и когда он заработал в точности такой-же? Хочу спросить, но начинать общение с неделикатных вопросов не совсем удобно.

– Своего друга ты можешь не представлять. Приятно вас видеть, юноша.

Старик обращается ко мне так, словно мы давно знакомы – странно, мной овладевает точно такое-же чувство, мне кажется, я знаю его очень-очень давно. Напрягаю память, стараясь вспомнить, где я мог его видеть – черты лица, манера разговаривать, все его повадки кажутся удивительно знакомыми. Мы точно где-то встречались – я усиленно роюсь в своём коротком прошлом и ничего там не обнаруживаю.

Заказ, сделанный заранее, приносят не один, а два официанта, руководит которыми шеф-повар собственной персоной. Мои глаза разбегаются – на тарелках целый набор деликатесов: холодец из осетрины, копчёная сёмга, расстегаи и икра двух цветов. Я вспоминаю содержимое своего холодильника и понимаю, что голоден.

– Не стесняйтесь, молодой человек. Помниться, в ваши годы я испытывал постоянное желание проглотить что-нибудь съестное, и побольше. Увы, с возрастом это проходит.

Старик берёт с блюда небольшой кусок севрюги и заедает его кусочком ржаного хлеба. Всё остальное – моё? Сначала я стесняюсь, но скоро желание берёт верх над чувством приличия – после недельной диеты из сарделек, сухарей и консервов я начинаю понимать гурманов из очереди, что продолжают мокнуть под дождём у входа.

– Я приношу свои извинения, но нам с вашим партнёром следует пошептаться. Вы не будете возражать, если мы поговорим таким образом, чтобы вы нас не очень слышали? Немного пошушукаемся.

Я нисколько не возражаю и налегаю на еду, продолжая одним глазом изучать меню; половина из того, что в нём имеется, ни о чём моему желудку не говорит. Старик берёт болонку на колени и гладит её за ушком, ещё немного – и Пестиримус совсем по-кошачьи замурлычет от удовольствия. К тому, о чём они беседуют, я не очень-то прислушиваюсь – мешает шумная компания немцев за соседним столиком, которой приносят батарею пивных кружек.

– У них неплохое пиво, собственного приготовления, – старик видит мой интерес к меню и вносит свои рекомендации. – Не желаете?

– Ни в коем случае!

– Тогда подумайте о главном блюде. Рекомендую каре из ягнёнка.

Пестиримус со стариком продолжают болтать о чём-то своём, но тут старик громко произносит фразу, которая заставляет меня насторожиться.

– Бездонная Дырка? Опять? Это какой-то заколдованный круг, из которого не выбраться. Воистину: ничто никогда не начинается и ничто никогда не заканчивается!

Что ещё за «Бездонная Дырка»? Это именно то, о чём старик беседовал с Пестиримусом? Я решаюсь спросить, что это такое. Старик и псевдо-пёс смотрят на друг друга, потом на меня.

– Ты ему ещё не рассказал? Ну, да. Не всё сразу.

– Конечно, расскажу. У него и без того бессонница.

Заказанное каре оказывается бараниной на рёбрышках, моя тарелка быстро наполняется горкой хорошо обглоданных костей. Появляется десерт, из двух чашек травяного чая и каких-то немыслимых кондитерских деликатесов, это намёк на окончание ужина.

– Юный друг, у меня имеется для вас пара небольших подарков.

Старик снимает с руки часы и кладёт их на стол. Это настоящая антикварная архаика – неужели они ещё ходят? Часы выглядят огромными – их диаметр и высота корпуса раза в два превышают габариты тех, что надеты на моё запястье. У них пожелтевший от времени циферблат, эмаль которого покрыта паутинкой мелких трещин, а кожаный ремешок давно требует замены и утилизации: если бы часы были музейным экспонатом, то рядом непременно располагалось суровое предупреждение: «Руками не трогать – развалится!».

– Но у меня есть часы.

– Я знаю. Ваша тётушка подарила их по окончании школы.

Да, так оно и есть, только откуда старику это известно? Даже спрашивать не хочется – я перестал искать объяснения для всей той чертовщины, что последнее время только и творится, и принимаю это за данность – раз старик странный, то и всё, что он делает – такое-же.

– Дело в том, что это не совсем часы, – старик поворачивает их так, чтобы я мог их лучше рассмотреть: кроме основного циферблата у допотопного механизма имеется второй, поменьше, для секундной стрелки. – Они весьма точно показывают время, но у них есть интересное свойство – они могут его останавливать.

Старик берётся за заводную головку и вытягивает её – обычная для любых наручных часов операция по переводу стрелок. Всё верно: мне видно, как секундная стрелка на малом циферблате останавливается. Шумная компания немцев мгновенно замолкает, словно кто-то добрался до выключателя и отключил у них звук заодно с движением. Я озираюсь по сторонам. Все разом замерли: сосед за соседним столиком собирается отправить кусок бифштекса в рот, его дама застыла с бокалом вина, половой с подносом остановился на полдороге. Вот это фокус! Будто я нахожусь внутри застопорившегося фильма, который заклинило: для всех статистов сработал стоп-кадр, кроме нас, трёх главных актёров. Я сижу с открытым ртом и моргаю глазами – моё обычное состояние всё последнее время, Пестиримус под столом шумно дышит, высунув язык, а старик мне хитро подмигивает. Тарелка с едой отрывается от стола и зависает над скатертью. Я испытываю ощущения вроде тех, что бывают у пассажира самолёта, когда тот проваливается в воздушную яму, это что-то вроде головокружения и я не улетаю к потолку только потому, что у кресла есть подлокотники.

После чего старик нажимает на головку часов.

Зал снова наполняется шумом. Бифштекс и вино благополучно достигают мест своего назначения, бокалы с пивом опрокидываются в бездонные немецкие глотки, официант без приключений добирается до соседнего столика, а секундная стрелка удивительных часов снова двигается, как и положено.

– Только не стоит этим трюком злоупотреблять, – говорит старик, протягивая мне часы. – Их свойство останавливать время восстановится примерно через сутки – оно не очень любит, когда им манипулируют.

Я беру в руки подарок – часы очень тяжёлые. Надевать их на руку с теми, которые у меня уже имеются, мне кажется странным, и я просто кладу их во внутренний карман.

– Это не всё.

Старик снимает с шеи что-то вроде амулета и протягивает его мне. Это серебряный диск размером с пятак, в его ушко продета цепочка. Сначала я принимаю его за медальон, потом – за ещё одни часы, по периметру диска нанесена шкала. Но это не часы – стрелка всего одна. Может, это компас?

– С помощью этой вещицы можно найти вход во временной тоннель. Стрелка показывает направление, где