…Красивый зал. Множество гостей. Несколько сдвинутых столов,уставленных различными яствами. Торт, стоявший прямо по центру, потрясающийлюбое, даже самое изощренное воображение… И конечно же, именинник, при видекоторого я издала пронзительный крик и бросилась прочь. Мой похититель вцепилсяв меня мертвой хваткой и со словами: «Сделай свою физиономию приветливее» —потащил меня к чудовищу, ласково называемому сыночком.

Я нисколько не преувеличила, когда мысленно назвала молодогочеловека чудовищем. Это был жуткий урод неопределенного пола и возраста, забезобразной головой которого виднелся ужасающий горб, превышающий размеры этойголовы.

Совершенно неправильное лицо с перекошенной заячьей губой…Неправильный нос, свернутый набок, неправильное тело… словно матушка-природарешила посмеяться и собрала все самые изощренные отклонения и ошибки в одномчеловеческом теле. Наверно, такие люди рождаются крайне редко и по всейвероятности долго не живут. Я где-то читала, что только одних внешних уродствне бывает: если человек уродлив внешне, то он обязательно изуродован внутренне.

Я с ужасом взглянула на его протянутые руки, длина которыхявно не соответствовала его короткому телу, и прошептала:

— Бог мой, сделай так, чтобы все это мне только снилось…

— Это Лешик. А это Анна. Та самая, по которой ты сходишь сума. Она настоящая. Можешь пощупать.

Мужчина толкнул меня к так называемому Лешику и расплылся всчастливой улыбке. Предугадать реакцию урода было довольно сложно, потому чтона его изувеченном лице напрочь отсутствовала мимика.

— А-н-н-а, — урод пропел мое имя и слегка коснулся моейруки. — Моя Ан-на. Ты и вправду на-стоя-щая?

— Ну, понятное дело, что не игрушечная…

— А где мой па-па те-бя ку-пил?

— Он меня не покупал, но я готова заплатить необходимуюсумму для того, чтобы вновь очутиться на свободе.

— Н-е-т, — вновь пропел урод и затряс своей безобразнойголовой. — Н-е-т. Я хо-чу, что-бы ты жи-ла у ме-ня.

— Но я не могу. У меня есть свой дом, любимый мужчина. Вконце концов, у меня есть друзья, работа. Своя жизнь! Я могу подарить тебефильм с моим участием или футболку с портретом. А может, ты хочешь красивыйкалендарь на следующий год? Там я совсем разная. На море, на сцене, на яхте, вресторане… Тебе понравится. А еще мы можем стать друзьями. Ты можешь приезжатьна все мои премьеры. Я буду присылать тебе пригласительные билеты. Я могу тебезвонить и интересоваться твоими делами. Хочешь, я буду тебе звонить каждыйдень?!

— Н-е хо-чу.

— Ну тогда через день?

— Н-е-т. Я хо-чу, что-бы ты жи-ла вме-сте со м-н-о-й.

Брезгливо глядя на это чудовище, я стала нервно вытаскиватьиз волос шпильки и взлохмачивать свою уложенную прическу.

— Я не буду у тебя жить, и никто меня не заставит. Никто, —словно в бреду бормотала я себе под нос и покусывала нижнюю губу до крови. —Никто меня не заставит и никому не подарит… Иначе я просто пожалуюсь в милицию.Вас всех посадят. Я найму лучших адвокатов и позабочусь о том, чтобы тебяотправили в дурдом, а твоего недалекого папашку на пожизненные нары.

Но меня никто не слушал. Никто. Ни папашка, ни сыночек, нигости. Ко мне пододвинули старинный стул и посадили рядом с уродом. Заигралавсе та же музыка, и заговорили все те же незнакомые люди. Я сидела ни жива нимертва. Где-то там остался Денис, Светка и люди, принимающие участие в моейсудьбе.

Я не знала, что ждет меня впереди, и боялась об этомподумать. Я знала только одно — я попала в сумасшедший дом, именуемый западней,из которой мне будет очень трудно выбраться. Я тупо смотрела на лежащий передо мнойкусок торта и жалела о том, что так и не вышла за Дениса замуж.

Сценарий собственной жизни мы пишем сами, и каким боком онак нам повернется, зависит только от нас. Наверно, меня все время удерживалкомплекс и страх, что что-то может сложиться не так, и я стану жить точно также, как живут тысячи российских женщин. Ведь куча моих знакомых замужних женщинв один голос твердят о том, что в молодости их мужья еще подавали какие-тонадежды, но со временем так и не смогли их оправдать.

Они стали самыми настоящими потребителями и жили по принципустрекозы. Когда в лодке двое и один из них не хочет грести, начинает грестивторой, иначе лодка может потонуть. Как правило, в семьях гребут женщины… Денисне такой. Он из тех, кто никогда не даст весел женщине, даже если у него будутотказывать руки…

Пытаясь усмирить сердцебиение, я оглядела разгулявшуюсяпублику и судорожно застучала пальцами по столу.

— У те-бя паль-цы кра-си-вые, — громко пропел урод иуставился на мои ухоженные руки.

Отодвинув свой стул как можно дальше, я немного прищурилаглаза, затем положила кусок торта на ладонь и сжала его что было сил…

Я не помню, как очутилась в «своей» комнате.

Господи боже, если я не ошибаюсь, я прямо посреди торжествасвалилась под стол и чуть было не лишилась рассудка. Очнулась только тогда,когда в мои ноздри ударил резкий запах нашатыря. Рядом со мной сидела пожилаяженщина и держала меня за руку, пытаясь нащупать пульс. У нее было необычайнодоброе лицо. Это настораживало, потому что в этом доме вообще не приходилосьрассчитывать на доброту. Когда на моих щеках появился еле уловимый румянец,женщина расплылась в улыбке и мягким голосом сказала, что теперь у меня есть«своя» комната с туалетом и ванной.

Я слабо охнула. Мне стало неимоверно жалко себя. Я,известная актриса, лежу в незнакомой комнате чужого дома, почти неживая оттого,что совсем недавно я была подарена какому-то сумасшедшему уроду его не менеесумасшедшим отцом.

Хотелось зажмурить глаза как можно крепче и громкозакричать: «Помогите!» Но я понимала, что в чужом доме мне никто не поможет. Ихотя мое сознание было еще спутанным, я все-таки понимала, что сейчас разумнеевсего было бы затаиться, разыграть своих похитителей, сделать вид, что я счастливаи довольна, а как только они потеряют бдительность, немедленно бежать. Главное— не паниковать и не пугать себя страшными картинами того, что еще можетпроизойти.

— Тебя как зовут? — ласково спросила сидевшая рядом со мнойженщина и откинула прядь волос с моего лба.

— Анна.

— Красивое имя. А меня Елена Михайловна. Я в этом домедомработница. У тебя проблемы со здоровьем?