Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Рассчитываю, что вы уйдете сами.
— Но выслушать меня вы можете?
— Зачем? — холодно осведомился Ледников. — Вам что, хочется просто высказаться перед кем-то? Вряд ли. Вы не из таких. Значит, вам что-то обязательно понадобится. Не знаю что именно — помощь, информация, может, просто совет… Но я-то тут при чем?
— Тогда, в Лондоне, мне показалось, что вы — человек, который не отталкивает руку, протянутую за помощью.
— Все зависит от того, чья это рука.
— Понятно. Я готова заплатить, если…
— Послушайте, Лера, я вовсе не частный детектив, который ищет работу. У меня совсем другая специальность. А здесь я и вовсе на отдыхе.
— Я знаю. И все же…
— Ладно, заходите. Пойдемте на кухню, что ли…
Вытащив из холодильника бутылку минеральной воды и сделав пару больших глотков, Ледников подумал, что сейчас лучше всего было бы не слушать чужие тайны, а выкупаться в ночном море. Но предлагать сие упражнение нежданной гостье он не стал, потому как это вряд ли входило в ее планы.
— Итак, я вас слушаю, — сказал Ледников.
Вежливо выслушать и вежливо, но твердо расстаться — таков был его немудрящий план. Было ясно, что выпроводить ее просто так не удастся. Она явно настроена изложить свое дело.
Лера подошла к окну, тревожно оглядела пустой, залитый лунным светом дворик.
— Чего вы так боитесь? — хмуро спросил Ледников. — За вами что — следят? Вам угрожают?
— И следят, и угрожают.
— И кто же?
Лера повернулась к нему лицом:
— Вы знаете, в какой мы сейчас с Рафой ситуации?
— Что-то слышал. Но и только. После Лондона я, признаться, не следил за вашей деятельностью. Вы уж извините.
В нем уже проснулся хитрый и внимательный следователь, давно знающий свое дело и ведущий себя согласно обстоятельствам. В данной ситуации самое выгодное было — показать ей, что он совсем «не в теме», и выслушать ее интерпретацию истории. А потом, уже сопоставив то, что он знает, с тем, что услышал, попытаться понять, какую игру ведет эта хитроумная las Meigas.
— Кстати, если вас интересует мое мнение, вам следовало изначально идти на мировую и попросту разделить наследство Муромского…
— Мать Рафы, сеньора Морьентес, категорически не хотела этого… Нам пришлось обращаться в суд. Но дела Муромского оказались слишком запутанными, разбирательство тянется и тянется, а у нас с Рафой просто заканчиваются деньги. Его лечение стоит очень дорого, если учитывать, что здесь требуется строгая конфиденциальность. Я не хочу, чтобы его состояние обсуждали в газетах и полоскали по телевидению.
— Думаю, в Испании сеньора Морьентес обладает определенными преимуществами.
— Разумеется, здесь она своя, и испанцы заинтересованы в том, чтобы деньги остались в стране. Но дело не только в ней, но и в ее адвокатах. Сама она только глупая и жадная баба, но ее окружает свора адвокатов, которая кормится на этом процессе. А один из них, некий Гонсало Навас, по-моему, рассчитывает после победы прибрать к рукам все деньги. Она испытывает к нему тяжелую страсть пожилой женщины, и он крутит ею как хочет. А мы с Рафой противостоим им практически одни.
— У вас что же, нет адвокатов?
— Есть, но они, во-первых, были не самые лучшие. А во-вторых, как я установила, фактически работали на того же Наваса…
— Вы сказали — были? — уточнил Ледников.
— Да, потому что сейчас у нас новые адвокаты.
— А на них вам денег хватило? Откуда же они взялись?
— Откуда… Представьте себе, из России.
— Вот как. Любопытно.
— Еще как! В один прекрасный день ко мне явился элегантный мужчина лет тридцати пяти в очках без оправы, со странным маленьким ротиком, похожим на куриную гузку, и чудной русской фамилией Келлер… — Лера внимательно посмотрела на Ледникова, явно пытаясь уловить, какое впечатление произвело на него это известие. Но лицо его было непроницаемо. — И сказал он мне, что знает все наши с Рафой затруднительные обстоятельства и готов помочь. Вернее, это готовы сделать серьезные люди, интересы которых он представляет.
Ледников понимающе кивнул. Ситуация потихоньку прояснялась. — И на каких условиях? Сколько процентов от наследства Муромского он за это потребовал?
Лера чуть помедлила.
— Пока конкретные цифры не назывались. Было сказано, что к ним мы вернемся после окончания суда. Но, думаю, процент будет серьезный. Потому что мне объяснили, что серьезные люди — это партнеры Муромского еще со времен первоначального накопления капитала. И я, зная судьбу своего отца, должна понимать, что это правда, так как Муромский патологически не любил отдавать долги, а тем более, делиться.
Ледников повертел в руках бутылку, отпил еще пару глотков.
— И кто же эти серьезные люди? Их фамилии не звучали?
— Пока нет.
— Господин Муромский действительно кинул в своей жизни очень многих…
Лера усмехнулась: — Я бы даже сказала — слишком многих. Весь его бизнес держался на этом. Вернее, это был его бизнес — кидать других.
— Ну и что было дальше?
— А дальше мы попали под плотную опеку наших благодетелей. Кроме адвокатов, за нами с Рафой присматривают несколько громил, якобы заботящихся о нашей безопасности.
В том, что это правда, Ледников мог убедиться сам днем в баре на пляже.
— Ну что ж, честно говоря, тут нет ничего удивительного, — решил подвести он какие-то предварительные итоги. — Деньги Муромского слишком велики и слишком грязны, чтобы не появились охотники оторвать себе от них кусок. Вы должны были это понимать, когда встревали в историю с дележом наследства.
— Что именно я должна была понимать?
— Понимать, что решили взять не по чину — силенок не хватит. Если за той же сеньорой Морьентес испанское государство, готовое при нужде вступиться за нее, то кто за вами?
— Я все это понимаю. Как понимаю и то, что после того, как нам удастся что-то отсудить, благодетели заставят перевести деньги на нужные счета, а потом… Хорошо, если меня хотя бы оставят в живых, а скорее всего, убьют… Рафу упрячут в сумасшедший дом. Все это я прекрасно понимаю.
— Ну, зачем вас убивать? Если у вас отнимут деньги…
— Потому что это — бандиты. Нормальные российские бандиты, которые решают вопросы без всяких там изысков, самым простым и доступным их соображению путем.
Ледников медленно допил воду, встал и сунул пустую бутылку в мусорное ведро.
— Ну и что дальше?
— Вы хотите спросить, какое вам до всего этого дело?
— А что еще я должен, по-вашему, спросить?
— То есть вы не хотите нам помочь?
— А с какой стати я должен вам помогать?
— В случае успеха я готова вам заплатить. Не просто деньги,