Блондинка спешно собрала бумаги и молча покинула кабинет. Повисла тягучая густая тишина. Я улавливала лишь какой-то слабый треск. Это стучали мои зубы.

Марк Робертович открыл свой кожаный портфель и бахнул на стол мой блокнот.

Кажется, у меня лопнула селезенка, потому что, в груди органы обожгло невероятно горячей волной.

— Марк Робертович, простите, ради бога! — запричитала я со скоростью двести двадцать слов в минуту. — Я такая идиотка! Клянусь, этого больше не повторится!

Я схватила блокнот и, открыв на первой попавшейся станице, выдернула лист и принялась судорожно рвать его на мелкие частички. Расправившись с Марком-зеленым-орком, я попыталась избавиться от следующей картинки, но неожиданно, профессор выхватил красную книжицу и как-то ревностно прижал к своей груди.

— У Вас большой талант, мисс Беккер…

— Мисс? — удивило меня его обращение.

— Извините, я в основном живу заграницей. Привычка — вторая натура, так ведь говорят.

— Да уж… Марк Робертович…

— Что Вы делаете в этом институте, Виктория? Совершенно очевидно, что экономика — не Ваша стезя. Вам откровенно скучно на всех дисциплинах — и это не только мое мнение. Так зачем же мучить и себя, и окружающих? Вы планируете работать по специальности?

Едкое замечание неприятно кольнуло. Захотелось высказать надменному профессору реальное положение вещей в моей жизни, но смысла в этом нет, только еще больше опозорюсь. Мои душевные излияния абсолютно ни к чему не приведут. Так уже было, и танцевать на старых граблях не входило в мои планы.

— Видите ли, когда планировали мою жизнь, как-то не сочли нужным уточнить мое мнение. — как можно более спокойным голосом произнесла я.

— Разве Вы живете не в свободной демократической стране?

— Ну что Вы, Марк Робертович, я живу с папой.

Не знаю, насколько Горский меня понял, но лицо его смягчилось, однако блокнот мужчина мне так и не вернул.

— Марк Робертович, верните мне, пожалуйста, рисунки. Обещаю, больше такого не повторится.

— Какого такого? — прищурился профессор. — Вы больше не будете вдохновляться моим лицом? Или не будете испытывать удовольствие от моих лекций? Или, может быть, не захотите доставить удовольствие мне?

Каждая вкрадчивая фраза Горского подсовывала мне картинки моих безумств. Яркими вспышками они проносились в голове, вытесняя все прочие мысли. Стало невыносимо жарко, как будто в помещении вспыхнул пожар. Щеки горели, кислород из воздуха испарился, оставив лишь отравленный газ.

Я задыхалась.

От масштабов своего падения. От степени собственной распущенности. От невероятного чувства неловкости. Что странно, до тех пор, пока я считала Горского свободным мужчиной, стыда не испытывала.

А теперь груз разлучницы висел надо мной дамокловым мечом. Ха, скажете вы, у вас ничего ведь не было. И я не соглашусь. Если человек видел твой оргазм, то у вас определенно что-то было!

Но я ведь не такая! Я не из тех девиц свободных нравов, что каждую субботу из клуба уезжают с новым кавалером в ближайшую гостиницу, а то и вовсе в порыве страсти отдаются в тесной кабинке туалета.

Я никого не сужу. Каждый волен жить, как ему хочется.

Но ведь я это я. Долбаная девственница. Да я даже не целовалась по-настоящему ни разу!!! Так как же я так стремительно докатилась до самоудовлетворения в публичном месте на глазах у собственного преподавателя???

Кто эта отчаянная распутница, сидящая внутри?

Я сама себя загнала в угол и выйти из него нет никакой возможности, потому что со всех сторон ОН. Мужчина, пробуждающий во мне темную сторону. И мне точно больше не стоит испытывать судьбу. Надо бежать от него без оглядки! Бежать, пока во мне не возникла острая потребность отдаться Марку прямо на этом столе.

— Мисс Беккер?

Я резко вскочила на ноги и бросилась прочь из кабинета, краем глаза заметив очередной шок на лице профессора.

Да. Пусть лучше думает, что я сумасшедшая! Истеричная, больная на всю голову шлюховатая Виктория Беккер.

Ей богу, куплю резиновый член и сама себя лишу девственности!

— Анна-Виктория Беккер! Немедленно остановись! — разозленный до предела голос Лили вынудил послушно замереть.

Я обернулась и, тяжело дыша, осмотрелась. Спустя мгновение из двери появился Василий. Так себе охранник. Нерасторопный какой-то. Что ж, это даже на руку.

— Вика! Какого черта тут происходит?! — шипела Лиля, но я продолжала молча смотреть на дверь и вдыхать морозный воздух.

Никто меня больше не преследовал. Действительно, ну не будет же Марк Робертович бегать за какой-то там озабоченной психичкой! Ведь нет же?

— Беккер, я не дура и уж точно не слепая! Если ты сейчас же мне все не расскажешь, я придумаю все сама! И поверь, мои фантазии будут намного хуже твоей реальности!

— Ох, Лилечка… а вот это вряд ли…

Уже было успокоилась я, но на пороге института появился Горский во всей красе. Слегка растрепанный и злой. Красный блокнот в его руках подействовал на меня словно тряпка тореадора на быка во время корриды, только наоборот.

Профессор заметил нашу компанию, стоящую неподалеку, поднял руку вверх и хотел было уже что-то прокричать, но мой инстинкт преследуемого преступника сработал на опережение.

— Бежим отсюда, Верховская! — скомандовала я и, схватив подругу за руку, понеслась прочь во весь опор. Без оглядки. На Василия мне было откровенно похер.

Мы устроились в уютном кафе через пару кварталов за маленьким двухместным столиком у окна. Цербер занял позицию у барной стойки, попивая кофе.

Мы заказали розовое вино и какие-то салаты. Под эти нехитры яства я и излила душу Лильке со слезами и всеми грязными подробностями. Исповедь получилась короткой, но весьма живой и эмоциональной.

— Ну ты, мать даешь! Когда только успела навертеть весь этот Армагеддон?! Ни на минуту тебя оставить нельзя.

— Лилечка, я в такой жопе, что самой темно и страшно.

— Ну не знаю. Чего в жопе-то? По-моему ты чересчур себя накрутила.

— Лиль, он встречается с этой бабой с кафедры!

— Да с чего ты взяла-то?

— Я их видела! Я же тебе все рассказала! Ты что мне не слушала?

— Ой, брось. То, что она отсосала ему в камышах, еще не означает серьезность его намерений. Завтра покажешь мне ее.

— Зачем?

— Вик, ну ты чего?! Ты практически добилась своего, еще чуток и профессор сам на тебя набросится и лишит невинности, а теперь включаешь заднюю, только потому, что он трахнул телку с кафедры? Ты же не думала, что он тоже девственник?