— Нет, конечно. А если у них все серьезно? А я разрушу их отношения…

— По-моему, ты слишком много на себя берешь. И слишком преувеличиваешь значимость минета. Прежде, чем посыпать свою прелестную голову пеплом, надо разобраться. Во-первых, точно понять — действительно ли они вместе. А во-вторых, даже если это и так, то изменять своей бабе или нет, мужик решает сам, поверь. Твое дело — предложить. А уж отказываться или нет, Горский как-нибудь сам разберется, не маленький.

— Не знаю, Лиль. Там, на кафедре, он почти издевался. Сидит, главное, смотрит так проницательно, а сам ехидно так спрашивает — Беккер, вы больше не будете получать удовольствие на моих лекциях?! ПРИКИНЬ!

Лиля, забыв о нормах приличия, ржала в голос, словно скаковая лошадь. От выпитого вина и сброшенного с души камня, мне заметно полегчало, и я прониклась заразительно хорошим настроением подруги.

Лиля ни разу меня не упрекнула, не обозвала развратной шлюхой или сексуально озабоченной извращенкой, более того даже хвалила за смелость. Рядом с Верховской я не чувствовала себя падшей женщиной и даже смогла посмеяться сама над собой и над ситуацией в целом.

— Ну так что будешь делать, подруга? — спросила Лиля, когда мы уже прощались на крыльце кафешки.

— Надо, наверно, выяснить, что там у них с этой блондой. А там уже буду решать.

— Хороший план. Тогда до завтра.

Распрощавшись с Лилей, я отправилась домой, по пути заскочив в «Художник». Мне нужен новый блокнот, потому что только заняв руки, я могла хотя бы немного успокоить голову.

Уснула поздно, зато в желтой книжице появился Марк, прижимающий к груди красный блокнот, а еще Марк, отчитывающий Василия и Марк, стоящий на крыльце, подняв вверх руку.

Я рисовала и думала, как так получилось, что этот профессор самой скучной на свете науки занял все мои мысли? В какой момент из единственно возможного варианта на секс, он превратился в идею-фикс? И почему мне с каждой минутой все противнее представлять его рядом с той блондинкой?

Ответов нет.

Подумаю об этом завтра…

Знаете, вот стоит только отправить запрос в космос, как небо ответит тебе со всей жестокостью.

Едва я вытряхнула себя из авто, на меня налетела Лилька. Подруга прям-таки жаждала оценить любовницу нашего профессора. А желания Лильки всегда исполнялись с завидным постоянством. Наверное, в прошлой жизни эта маленькая блондинка спасла целый город.

Едва мы вошли в просторный холл, как у кофе-автоматов я увидела знакомый платиновый пучок на красных шпильках.

Я кивнула Лиле на объект, а она, словно маленький бульдозер направилась в сторону любовницы Горского. Мне ничего не оставалось, как спешно волочиться за ней. Отчего-то сердце тревожно сжалось.

— Мила, дорогая, я сама в шоке! Наконец-то, дожала его — щебетала по телефону блондинка, вцепившись черными когтями в стаканчик ванильного латте.

Не обращая никакого внимания на хвост из двух студенток и одного человекоподобного цербера, пучок бодро двинулся вперед, отстукивая каблучками по мраморной плитке.

— Да… Да… Конечно скоро! Раз предложение сделал, чего тянуть!… Угу… Конечно романтично! В «Розалин»! У них там знаешь, есть такая оранжерея… Да-да-да, именно. Так вот, это наше с ним место, у нас там в первый раз все случилось… Угу… Ой, кто бы мог подумать, что такой бесчувственный чурбан окажется таким сентиментальным романтиком!… Розы, бокал шампанского, кольцо с бриллиантами на дне… Банально, конечно, зато с размахом. Сто тридцать три алых розы, Моет и Тиффани!.. Ой, не говори, сама себе завидую! В общем, подруга, готовься к скорой свадьбе!… Скорее всего в Вене или Праге… Ой, Мил, ты же меня знаешь… Ну а что профессор? Я хотела Горского с первого взгляда, а я всегда получаю то, что хочу, не смотря ни на что.

Идти за ней дальше не было никакого смысла. Мы с Лилей остановились, и подруга сочувственно посмотрела в мои глаза. Воздержавшись от всяких комментариев, мы развернулись и поплелись на пары.

Чувство досады не покидало меня весь понедельник и вторник. Вместе с мыслями о Марке Робертовиче. Я сама себя не понимала и злилась. С одной стороны, Горский идеальный партнер на одну ночь. Мне ведь большего от него не надо? Не надо… Каждый получит свое и разойдемся, как в море корабли. Горскому — оргазм, мне — первый сексуальный опыт. ВСЕ. Конец истории. И плевать мне там на каких-то невест, жен, любовниц. Я не претендую ни на одно из этих мест.

Так ведь?

С другой стороны, Марк Робертович вроде как ничем не заслужил такого потребительского отношения. Порядочный мужчина. Жениться вон собирается. И он не виноват, что одна запоздалая девственница решила влезть в его личную жизнь. В конце концов, он даже не знал о моем существовании, пока я не раздвинула ноги прямо во время лекции, не оставив здоровому мужчине нормальной ориентации ни единого шанса пройти мимо.

Мои проблемы — это только мои проблемы. Я не имею права решать их за счет других. Совет да любовь вам, Марк Робертович.

Обойдусь и без вашего волшебного члена.

В конце концов, у меня есть я!

И никто на всем белом свете не помешает мне саму себя избавить от фетиша немецкого хера голубых кровей. Пусть ищет себе другую кровавую жертву.

Полная решимости я погружаюсь в интернет и два часа штудирую информацию о том, как наиболее аккуратно и безболезненно произвести дефлорацию, так сказать, своими руками.

Боже, как убого это звучит!

Затем брожу по интернет-магазинам 18+ в поисках подходящего резинового помощника.

А потом до пяти утра рыдаю в подушку. Все люди, как люди, а я даже переспать с живым человеком не могу. Меня забронировали, как товар в магазине и отложили на дальнюю полку. И никому нет дела до того, чего хочу я.

Была бы жива мама, она бы меня поняла. И не допустила всего этого безумства.

Я плачу, жалея себя. Плачу, жалея маму. И клянусь самой себе, что никто не заставит меня выйти замуж без любви.

Утром просыпаюсь, чувствуя себя совершенно разбитой. А впереди лекция по макроэкономике. НЕТ. Я не готова. Абсолютно не готова снова видеть профессора, поэтому, притворившись больной, остаюсь дома.

Даже врать особо не приходится. Вид у меня такой, словно я сдохну еще до захода солнца.

Я не появляюсь в институте ни в среду, ни в четверг, ни в пятницу. Лилька порывалась приехать, но я строго-настрого запретила.

Хочу побыть одна.

Отец, глядя на мое депрессивное состояние, решил не трогать. Дал церберу выходные.

За пять дней «болезни» я переписала все лекции по макроэкономике, на которые забила, прилежно восполнила прошедшие мимо меня практические задания и даже честно пыталась найти во всем этом финансовом болоте смысл. Остальное же время провела на подоконнике с блокнотом и карандашами. Рисовала все подряд, кроме Марка. Запретила себе о нем думать и вспоминать.