Меж ними виднелись зонтики иван-чая и кущи всякого рода бурьяна высотой в человеческий рост. Слева довольно близко к дороге подступал глубокий овраг, заполненный той же растительностью, что и лес справа.

Овраг шёл почти с самой вершины горы, постепенно расширяясь, становясь глубже и шире, наполняясь высокими травами, деревьями и кустарниками, превращаясь в ложбину. Ближе к подножию горы это был уже целый лес внутри глубокого лога.

Я шла по дороге вниз, и ветер, обдувавший меня наверху, совсем стих, и настало тяжёлое безветрие. Тучи комаров, мошки, и всякого другого гнуса тучей вились вокруг меня, но антикомариный гель защищал надёжно.

Склон стал положе, начались покосы. Лес справа отступил в сторону, так же как и лог слева. Едва заметная дорога закончилась. Я шла по торчащей стерне, успевшей отрасти и выпустить небольшие листья. По ней в большом количестве разбросаны муравьиные кочки с травой над ними. Тут и там виднелись стога со скошенным сеном, забрать которое должны были на днях, оно практически высохло. Это последний форпост владычества человека на пути в Малый Табор.

Я спустилась до самого низа горы, до топкого междугорья. Покос закончился, впереди простирался заболоченный луг, заросший камышами, осокой и другой высоченной травой без какого-либо намёка на тропинку или дорогу. Но мне нужно идти по нему. Впереди, совсем близко, метрах в ста, темнелся ближний крутой склон Малого Табора, зиявший костями скал и каменных осыпей с вцепившимися в них чахлыми полуповаленными кривыми деревцами. Позади уходила в чернеющее небо тёмная масса Большого Табора, озаряемая последним кроваво-красным закатным лучом откуда-то сверху. Здесь же, внизу, уже царила тень и густел мрак.

И тут я ощутила чьё-то присутствие. Хищные глаза внимательно наблюдали за мной слева, из-под крайних деревьев ложбины. Раздалось громкое тявканье, сопровождаемое воем. Волки. На поляну вышли огромные волк с волчицей, несколько подростков- переярков и пять совсем маленьких волчат. Они застыли в выжидательной позе, не зная что им делать. Я смотрела в их глаза и читала в них только страх. Они боялись меня, как и многие другие живые существа. Тень зла, в которую погружалась я раз за разом, оставила на мне свой мрачный отпечаток, которого боялись многие из живущих, не только люди. Волки скрылись обратно в лес.

С облегчением я скинула тяжёлый армейский рюкзак, ножны, чехлы с оружием, и несколько минут посидела, отдыхая и бездумно вглядываясь вдаль, на теряющуюся в наступающем сумраке цель моего похода. Потом достала из рюкзака лёгкий рыбацкий полукомбинезон, и натянула его прямо поверх камуфляжа, потом несколько раз попрыгала, чтобы одежда уселась по фигуре. Мачете срубила молодую осинку, и обстругав, сделала из неё крепкий посох с двумя острыми как копьё концами — по сути, ещё одно оружие в моих умелых руках. В болото и густой бурьян соваться без палки некомфортно — можно попасть ногой в яму между кочками, упасть, потянуть лодыжку. Закрепила на нагрудном кармане и включила плоский фонарь, заткнула за пояс маленький топорик, закинула на место оружие. Шутки кончились. Передо мной открылась дорога в ад.

Я решительно шагнула в болото и высокая растительность тут же скрыла меня с головой.

Каждый шаг давался с трудом. Палкой я как могла разгребала перед собой траву, но всё равно постоянно натыкалась то на кочки, то на обломки камней, скрытые в траве. Через несколько минут журчание воды, еле слышимое вначале, усилилось. Трава неожиданно расступилась, и я вышла на берег небольшой речки Калиновки, текущей между двумя Таборами. Она петляла среди густых зарослей кустарников, деревьев и обломков скал. Чуть ниже по течению сливалась с другой мелкой речкой, Кузьминкой, текущей с другой стороны Малого Табора. Поток становился быстрее, мощнее и так просто его уже не перейти.

Речка Калиновка быстрая и неглубокая, пяти метров шириной, но переправа очень затруднена из-за вязкого дна и быстрого течения. На противоположном берегу росло большое дерево тальника. Быстрым движением я вытащила из-за пояса верёвку с грузиком на конце, и забросила её на мощную горизонтальную ветку, заставив грузик несколько раз обмотаться вокруг неё, потом, оттолкнувшись, на верёвке перелетела через поток. Приземлившись в топкую грязь на том берегу, я освободила верёвку, и продолжила свой путь.

Вскоре болотина закончилась, почва стала посуше, а трава пониже, болотные кочки и камыши закончились. Справа от меня возвышалась скалистая громада западной оконечности хребта. Это была самая крутая и высокая часть Малого Табора. Здесь мне никак не забраться на гору.

Я посмотрела вверх, и на мгновение замерла от грозного и пугающего зрелища — вершину горы, тяжким взлобьем скал нависавшую надо мной, освещал красный луч заката, раскрасивший в кровавый цвет скалы, траву , кустарники и уродливые сосны, растущие на краю скалы. Над ними чернели мрачные тучи, тоже подсвеченные красным. Кое-где меж тучами проступало холодное вечернее небо глубокого синего цвета.

И тут в тишине, нарушаемой лишь журчанием недалёкой речки, раздался некий странный звук. Это был тонкий женский или детский плач, отчетливо слышимый в почти полной тишине. Звук доносился с вершина Табора. Что угодно, только не это! Этого не могло быть! Женщина или ребёнок в этом глухом жутком месте в закатный час? Предательский холодок пробежал у меня меж лопаток, заставив непроизвольно оглянуться. Сверху скатился небольшой камень и замер в нескольких метрах от меня. Я подошла и носком ботинка перевернула его. Кровь. Похоже, свежая. Что-то там произошло, но вполне возможно, не сейчас, а много лет назад. Я постоянно помнила, что я вижу и слышу многое скрытое от других людей их несовершенными органами чувств. Мне нужно идти дальше.

Только я начала движение вдоль нижнего края хребта, как увидела невдалеке что-то белеющее в траве. Что-то жуткое, в упор смотрящее на меня тёмными глазницами из-под белых рогов. Коровий череп. Рядом разбросанные в траве костяк позвоночника и другие крупные кости. Бедная бурёнка. Теперь уже не узнать, то ли она

отбилась от стада и нашла тут свой конец, то ли нечто притащило её сюда, и с аппетитом пообедало. Возможно, это была та семейка волков, живущая за речкой, а может, нечто более крупное, более ненасытное и опасное.

Постепенно склон горы справа становился менее высоким и крутым, скалы исчезли, уступив место непроходимым зарослям шиповника и мышиного гороха. Стояла полная тишина, нарушаемая только моим передвижением по высокой траве. Кое-где приходилось ломиться напрямик через группы колючих кустарников и молодых деревьев. Вскоре наверху тёмными массами стали показываться огромные старые берёзы — предвестники леса. Но здесь, внизу,

всё ещё был луг. Однако