полголовы и страшно собою гордился с тех пор, как сумел обогнать сестру хоть в этом. В остальном… судьбы их много лет бежали бок о бок, наверное, потому Фарлаф так ее ненавидел и изводил с колыбели.

Фира стала последней из тринадцати отпрысков луарского короля, и если остальные на момент ее рождения уже покинули детскую, то Фарлафу было всего три года, и нежданному соседству он явно не обрадовался.

А потом, похоже, и вовсе понял, что о них всегда говорят парой: «Эти младшие. Эти рыжие. Эти слабые…» Как тут не пожелать отделиться?

Впрочем, у Фарлафа был хотя бы шанс завоевать любовь и уважение отца, но он словно не сознавал своих преимуществ – не женщина, не ведьма, не убивал королеву – и за всякое сравнение с сестрой только зверел и злость на нее выплескивал.

Фира слышала, что его отправили в Рось на смотрины, но, ни разу с ним не столкнувшись, понадеялась, что годы разлуки сточили эту ярость, как вода – камень. Теперь же, глядя в блекло-голубые, отцовские, глаза, понимала, что нет.

Только усилили.

– Нехорошо так скоро покидать пир в честь сестры названой, – вкрадчиво продолжил Фарлаф. – Ты ведь так ее зовешь? Сестрой? И неужель за нее не рада?

– Рада, – коротко ответила Фира и гусли к себе потесней прижала.

– А вид угрюмый, скорбный даже. Поди, тоже жених приглянулся?

Щеки, и без того разгоряченные, будто пламя лизнуло.

– Глупостей не говори!

– Покраснела, – ухмыльнулся Фарлаф. – Лгунья.

– Чего ты хочешь? – прямо спросила Фира, подавив рвущиеся наружу возражения.

Далось это тяжко, через боль прикушенного языка и железный привкус крови во рту, но если поддаться, если начать спор, то брат точно утвердится в своих нелепых домыслах, еще и по округе разнесет.

Она и Руслан, помилуйте!

– Чего хочу? – Фарлаф поправил ворот длинной черной котты, плечом к стене прислонился и наигранно пальцем по подбородку постучал. – Дай-ка подумать… поболтать с сестрой? Нет, в такое даже ты не поверишь. Может, узнать, отчего ж не помогла по-родственному княжну заполучить? Вот это уже ближе к истине.

– Ты ждал помощи? – нахмурилась Фира. – Почему не попросил?

Не то чтобы она стала бы к нему Людмилу подталкивать, но неужто Фарлаф и впрямь считал, что она сама желания его угадает?

– Честно? Полагал, что и без ведьмы справлюсь. Да ты погляди на них!

Он распрямился вдруг, Фиру к себе подтянул, спиной к груди прижал и, обхватив рукой за плечи, склонился к самому ее уху.

Противно, жарко.

– Погляди… Вон там, на углу, хан степной сидит. Жрет, улыбается, а в глазах бесы…

Фира уже видела степняка. Стройного, смешливого, чернокудрого. И не было в его узких раскосых глазах никакой скверны, только веселье затаенное, словно каждый миг жизни для него – что этот пир.

– Не рад он поражению, как бы ни скалил зубы, – шептал меж тем Фарлаф. – А я знал, что не быть ему здесь женихом. Степь, подумай только! У них там и дома, наверное, из соломы, разве войдет в такой княжна?

«Чушь…»

Фира снова язык прикусила, и ее тут же развернули к другому краю стола. О ком пойдет речь, стало ясно сразу: уж больно выделялся этот гость и внешностью, и хмурым видом. Огромный, даже крупнее Третьяка, асшини тоже был черноволос, но прямые пряди блестящим шелком стекали по плечам и спине, а на щеке, под левым темным глазом, узор вился, под кожу чернилами вбитый.

– А этот дикарь куда бы ее привел? В пещеру? – вопрошал Фарлаф, похоже, знакомый с бытом иных народов лишь по нянькиным страшилкам. – Ну и уж конечно я и представить не мог, что княжне приглянется рыбак. Недооценил. Видно, есть в нем что-то, раз даже твое гнилое сердце не выдержало.

«Не рыбак – князь», – могла бы сказать Фира, но вновь не стала домыслы его подкармливать и растить. Да и с чего ей защищать Руслана, когда даже за свое «гнилое сердце» нет мочи сражаться?

Потому она лишь плечами дернула, не ожидая легкой свободы, но брат внезапно отступил.

– Пустое это все, – пробормотала Фира, не оглядываясь, но чувствуя, что он так и стоит позади, давит, властвует. – Ты не попросил, я не помогла, обряд свершен, так что ж теперь?

– О, теперь… теперь, сестрица, радостные вести…

Фарлаф огладил ее руку, от плеча до запястья, и вслед за пальцами его, презрев жару, морозные мурашки пробежали. Затем вложил в ладонь Фиры что-то маленькое, холодное, и с силой сжал ее кулак.

– Отец велел привезти либо княжну, либо… тебя. Так что собирайся домой, Дельфира.

Весь дух ушел на то, чтобы не вскрикнуть и не отбросить подарок; наверное, потому вторая рука ослабела, и гусли на пол упали. Звякнули, треснули, на две части развалились. Фира пялилась на них бездумно пару мгновений, даже не испугавшись, что кто-то обернется к ней, привлеченный шумом.

Затем поняла, что брата за спиной больше нет.

Не было ни прощаний, ни удаляющихся шагов, просто дышать стало легче и шум в голове затих. Зато тело забилось дрожью.

«Нет, нет, нет… я не нужна… они не могут…»

Но они могли.

И брат, и отец, и Творец, который дотянулся до нее даже из самого Луара и теперь через крошечный серебряный крестик прожигал грязную ведьмину ладонь до самой кости.

По крайней мере, так казалось, и Фира никак не решалась разжать пальцы, посмотреть…

– Эй, принцесса, ты же сплясать со мной грозилась! – громыхнул поблизости голос Третьяка, и она встрепенулась.

Искать его глазами не стала, наоборот, бросилась прочь от звука, от всех звуков сразу, к дверям, да не на улицу получилось, а в сумрачную тихую сень, длинную и как стрела прямую. В дальнем ее конце мерцал свет палаты главной, теперь, верно, спасительно безлюдной.

Но стоило сделать лишь несколько шагов, как именно с той стороны появился человек. Очертания его размывались, сливались с тенью, но подумалось, что с пивом дурак перестарался – вот как его мотает от стены к стене, а он знай себе отталкивается от одной да от другой, все пытаясь посередке удержаться.

Фира едва не рассмеялась, на миг о бедах своих забыв, а потом он приблизился, шагнул в мутный желтый круг от единственного сенного светоча… и она сама пошатнулась.

Прошептала:

– Руслан.

Руку к нему протянула, но тут же отдернула – таким злобным было лицо южного князя.

Злобным и залитым кровью.

– Ты… тварь… – просипел он, – что ты с ней… сделала?

И без чувств рухнул прямо к ногам Фиры.

Глава V

Говорили чуть ли не все разом, а потому, считай, не говорил никто, лишь напрасно воздух сотрясал обрывками мыслей. Размахивали руками княжьи советники, верещал, что баба, тощий полюдьщик, бухтел огнищанин, бормотали старшие дружинники да с княжичами переругивались. Всякий свое зрение имел и доказать его стремился.

Гул стоял такой, что, пожалуй, даже на пиру было тише.

Владимир молчал. Сидел на высокой княжеской скамье в окружении трех черепов побежденного еще в юности змея крылатого, вдоль и поперек изрезанных рунами, в пол смотрел и вряд ли слышал хоть слово.

Молчал замерший за его плечом бирюч – ну так и не пришло еще его время великое повеление оглашать.

Молчали и гарипы, все трое, незнамо зачем сюда явившиеся. Не помощь же добрососедскую предложить! Руслан в такие порывы не верил и от недавних соперников тем более их не ждал, потому подозревал насмешку.

Над ним, негораздком, что жену потерял, не успев и мужем-то стать.

Сам он тоже помалкивал, но вовсе не потому, что сказать было нечего, – опасался просто стравить все выпитое и съеденное прямо великому князю под ноги. Нутро бурлило. В голове вихрилась муть, тряпка, примотанная к пробитому виску, насквозь пропиталась кровью, но лучше уж так, чем исцеление руками этой… этой…

– Дельфира может затянуть твою рану, – сказала княгиня Чаяна, и бледная рыжая тварь за ее спиной моргнула и кивнула неуверенно, нехотя даже.

Руслан в ответ зарычал только, и обе они сбежали, что ветром сдуло. Правильно сделали. Еще немного – и он бы разорвал луарку на клочки.

Это ведь она… она, не иначе.

Мерзкая,