Кто еще мог наслать в опочивальню едкий черный дым колдовской? Кто еще так ненавидел Руслана, чтобы на угол сундука его швырнуть незримой силой и уволочь Людмилу, выкрасть, не открывая окон и дверей, просто… в воздухе растворить?

Он ведь даже поцеловать ее не успел. Лишь прижал к груди, к манящим губам склонился… и очнулся в пустой комнате.

Все ведьма проклятая, ее происки!

Это и есть месть за обидные слова? За угрозы разлучить ее с подругой?

Увы, Руслану не верили.

«Накренился разум князя от удара, совсем дурной стал».

Не верили ни советники, ни дружина, ни Владимир. Даже Третьяк советовал ему охолонить.

Околдовала она их всех, что ли?

Благо хоть в тереме гнилую ведьмовскую суть чуяли, как-никак не один год с луаркой под общей крышей прожили, вот и подсобили Руслану. Оляна, одна из девиц младших, тишком его в покои жинкины провела, чтоб посмотрел, подумал, поискал. Вдруг найдется что важное, вдруг откроется, чем подружки накануне свадьбы занимались, – они ж всегда были вдвоем, всегда рука об руку.

Перо вороново, огромное, невозможное, лежало под подушкой. Его жгли, но края не крошились, не осыпались пеплом, напротив, будто затвердели и огненно-рыжей каемкой обзавелись. Так что, прихватив перо с собой и теперь крепко сжимая в ладони, будто нож без рукояти, Руслан не боялся его раздавить. А вот кожу свою острыми боками ранил, но только радовался новой боли.

Она холодила разум, успокаивала, от занозы в сердце отвлекала.

Ничего, ведьма за все ответит, расплатится.

Он еще раз расскажет, как поймал ее у птичника, где держали вещего ворона, и напомнит, сколько колдовства можно сотворить одним таким перышком. И вновь покажет… покажет, что таилось в Людмилиных простынях.

Владимир должен понять! Не настолько же он ослеплен этой Дельфирой, чтобы дочерью родной пожертвовать…

– Тихо!

Руслан вздрогнул, на миг решив, что мысли его подслушали, но почувствовал на плече крепкую руку Третьяка, выдохнул.

Нет, то великий князь из раздумий вышел да на народ галдящий прикрикнул. Распрямился, дернул застежку-солнышко и скинул тяжелое душное корзно на спинку скамьи.

Умолкли все, лишь огнищанин вперед шагнул и что-то еще лепетнуть попытался:

– Великий князь, мы тут…

– Молчать! – снова рявкнул Владимир. – Много вы тут уже наболтали, а дельного – ничего. Только грызетесь, как дикие волки.

– Да потому что нечего обсуждать, – подскочил к нему средний княжич, Мстислав, так похожий на отца, будто мало было богам одного великого.

Что там, все четверо из семи сыновей, на пир в Яргород заглянувшие, словно отражали лик Владимира в ту или иную пору. Юность и зрелость, подвиги бранные и семейную сытую жизнь.

– Мы отыщем ее, отец! – пылко продолжил Мстислав. – Выйдем с дружиной и…

– Отыщем, отыщем! – понеслось со всех концов, но Владимир только головой покачал:

– Отыщете, конечно…

И непонятно, чего было больше в его словах: сомнений или сожаления.

– Я отыщу, – наконец подал голос Руслан, хрипло, ломко, но молчать дальше он уже не мог.

Глаза великого князя, морозные, жуткие, тут же к нему устремились, прищурились, но слов ответных не последовало.

Отвернулся Владимир, поискал кого-то в окружавшей его беспокойной толпе и позвал:

– Дельфира, подойди.

Ведьма? Здесь?!

Руслан головой завертел, забыв про боль, а заметив тонкую фигурку, что пробиралась к князю из дальнего угла, чуть с места не сорвался. Снова Третьяк удержал.

Рыкнул Руслан, руку его попытался сбросить, но побратим был силен.

– Пожалеешь же, – прошептал он. – Очухайся сперва, потом дури.

– Это она…

– Нет.

Руслан веки смежил, вздохнул глубоко, шумно, а когда снова открыл глаза, Дельфира уже стояла, склонившись, у княжеской скамьи, и Владимир ей что-то тихо втолковывал. Через пару ударов сердца она кивнула, выпрямилась и так же плавно, как подошла, растворилась среди людей.

Хлопнула дверь, и Руслан опять не сдержался.

– Куда ты отослал ведьму, великий князь? – спросил громко и на сей раз уверенно. – Ты ведь понимаешь, что она…

– Не она жену в первую же ночь потеряла! – перебил его Владимир, и видно было, как трудно ему не вскочить и не броситься в сермяжную драку. – Не она дочь мою защитить не смогла, будучи воином отборным! Как ты земли-то свои бережешь? Или и их ты недостоин?

Горечь вскипела в груди, на языке осела пылью, и Руслан сглотнул, прежде чем снова рот открыть:

– Я найду жену.

– Не стала она тебе женой и уже не станет.

А теперь его словно вновь о сундук приложили, вторым виском…

– Обряд свершен. – Руслан шагнул вперед, наконец оттолкнув побратима. Еще на шаг ближе, и еще. – И боги…

– Боги – не твоя забота, с ними я сам договорюсь, – не дал ему закончить Владимир. – А ты о Людмиле позабудь! Если только…

Он затих, и кажется, все вокруг затаили дыхание в ожидании Слова. Руслан так точно затаил.

Если только… что?

– А знаешь, ищи мою дочь. Без братской и дружеской помощи, один. Как и потерял в одиночку.

Руслан улыбнулся бы облегченно, если б не сковала лицо так и не утихшая ярость, а потом Владимир добавил:

– И всякий, кто на руку ее зарился, тоже может отправляться в путь. Кто приведет княжну домой, тот и мужем ей станет.

Сей же миг вылетел к скамье один из гарипов, весельчак курчавый, до земли склонился и распрямился, сияющий что новенький медяк:

– Ратмир из степей восточных, и я верну прекрасную Людмилу!

– Рогдай из клана горных львов, – медленно подошел к нему второй чужак, широкий, темный, и тоже Владимиру в ноги поклонился. – Мы женщин своих стережем как величайшее сокровище. Я найду княжну и не потеряю.

Руслан заскрипел зубами, стиснул кулаки, позабыв, что в одном из них острое перо зажато, и потекла по пальцам горячая кровь.

– Фарлаф Мавлерон, принц Луарский, – встал перед скамьей третий, рыжий, гарип и коротко кивнул. – Я отыщу княжну Людмилу и обелю имя своей… – он скривился, но закончил: – своей сестры. Никто не смеет обвинять мою семью в скверне.

Камень был брошен и достиг цели, но вины Руслан не почувствовал, только новую волну злости. Поджав губы, он замер четвертым в ряду, поклонился… и промолчал.

Все уже сказано, осталось сделать.

– Без дружины, без помощи, – напомнил Владимир и рукой взмахнул: – Ступайте.

Руслан выбежал в сень первым, слыша, как в палате вновь поднимаются споры, а за спиной топочет Третьяк.

– Ты же понимаешь, что вас просто отослали в никуда, чтоб под ногами не путались? – пропыхтел он.

Руслан обернулся – пока за ними никто не шел.

– Понимаю.

– И что Владимир дружину поднимет. Храбров на поиски отправит, сыновей…

– Да.

– А то и сам на коня взберется.

Тут Руслан не удержался, фыркнул. Трудно было представить великого князя в полном боевом облачении после долгих лет мирной жизни. Пышная древесная борода с проседью, может, и скрывала новые подбородки, но округлившийся живот лишь подчеркивала, укладываясь на него как на стол.

Нет, великий князь по-прежнему был могуч, но притом еще и мудр, а потому позволит вершить дела молодым.

– Не тужи, брат, я справлюсь, – заверил Руслан, минуя опустевшую гридницу.

Со столов прибрали не до конца, тут и там валялись ковши и обглоданные кости, темнели на полу медово-пивные пятна, дотлевал в очаге потерянный кем-то платок.

Бесславно завершился пир.

И дружина его, Русланова, уже не присядет на эти скамьи, за третью стену будет выдворена, где станет ждать его возвращения, с Людмилой или…

Нет, о таком и думать нельзя.

Нельзя…

– Я с тобой…

– Не пойдешь, – прервал побратима Руслан.

– Ну и как же ты тогда? – всплеснул тот руками медвежьими.

– Как-нибудь… Я знаю, у кого спросить дорогу.

На улице дышать стало легче. Костры угасли, на светлеющее небо наползали северные тучи, и воздух едва не звенел в предвкушении скорого дождя.

– Волхвы? – догадался Третьяк. – Нельзя тебе к ним, всё великому князю доложат.

– К здешним и не собираюсь.

Руслан остановился ненадолго, посмотрел на закрытые ставни терема и поморщился от боли… в сердце и в голове. Затем сорвал с чела обмотку кровавую. Хватит уже хворью своей упиваться.

– Есть один отшельник, в кривельских землях за рекой, к нему и отправлюсь. Но сначала…

– Нет! – вскрикнул Третьяк, за плечи его встряхнул и повторил тише: – Нет. Не трогай Фиру, ни при чем она.

– Как же. – Руслан сплюнул, высвободился, но спорить