обламывались, кололи руки, когда их с толстыми травяными стеблями пытались отодвинуть с дороги.

Не остановилась процессия и тогда, когда солнце показалось на окончательно развидневшемся небосклоне. Налетчики куда-то торопились – не то опасались погони, не то спешили доставить куда-то живую добычу.

К месту стоянки подошли, когда солнце перевалило далеко за полдень. Лагерь явно находился здесь не одну декаду: имелся и загон, огороженный плетеной изгородью, в которой держали захваченных рабов. Там уже находились женщины – видимо, угнанные раньше из других кочевий.

Пленницы к тому времени валились с ног. Последнее не помешало им устроить безобразную драку, когда принесли еду.

Примечательно – грызлись только вновь прибывшие. Те, что находились здесь давно, даже не вмешивались. Вид у них был вконец изможденный.

Накато, памятуя наставление Амади – не ввязываться ни во что – опасливо отползла в сторонку, прихватив небольшой завяленный кусок жилистого мяса.

Сжавшись в стороне от свалки, выудила из подмышки припрятанный кусочек и вгрызлась зубами. Проголодалась! Сама с любопытством пригляделась к происходящему. Бывшие рабыни, кажется, решили отыграться на бывших хозяйках.

Под руку им попалась дородная женщина – совершенно голая, но с длинными волосами, которые с вечера, по всей видимости, были еще заплетены в косы. Сейчас прическа растрепалась, среди густых прядей запутались обломки травы и грязь. Но в колтунах еще угадывались прихотливые косы – пусть и распустившиеся большей частью. Нагота ясно указывала – с нее сняли одежду. А значит – та была сделана из настоящей материи.

Кажется, женщина пыталась выбрать лучший кусок. И считала, что ей должны уступить – только по той причине, что она совсем недавно приказывала остальным пленницам.

Это стало ее ошибкой. Кроме нее, здесь находились и другие ей подобные. Они тоже были обнажены – и это указывало, что с них сняли тканую одежду. А значит, сами они не были рабынями. Но тех не трогали. Потому что вели себя тихо и забито. А это – видимо, жена или любимая наложница одного из лучших воинов. Привыкла к послушанию.

Вот и послушание. Ее смачно таскали за растрепанные остатки кос, пиная и катая по земле. Осыпали сварливой бранью.

Почему сторожа не вмешиваются? Испортят ведь товар.

Накато отогнала нелепую мысль. Ей-то что за дело, в конце концов?! Она – такая же пленница, как и остальные. Правда, есть одна загвоздка: одежды на ней нет!

Амади решил, что одеваться ей ни к чему – все равно одежда пострадает в свалке. А теперь она вроде как тоже была раньше госпожой. Потому как – где иначе одеяние из соломы? Перемудрил колдун.

Ну, что уж теперь. Пока она ни во что не влезает – не тронут. Бить каждую из бывших хозяек – у рабынь сил не хватит.

Она грызла ухваченный кусочек, прижимаясь к земле, стараясь стать как можно незаметнее.

Надсмотрщики все же вмешались. Должно, кто-то углядел, что недавние рабыни портят стоящий товар. Женщин разогнали пинками и тычками. Кто-то рявкнул, что спустит гиен. Это заставило присмиреть и расползтись даже самых ретивых.

Избитую подняли, прислонили к плетеной перегородке загона, куда поместили пленниц. Сунули в руку извалянный в пыли кусок мяса, и она презрительно отшвырнула его.

Кусок подобрали и снова сунули в ослабшую руку.

- Не будешь есть – ослабнешь и подурнеешь, - шепот надсмотрщика был еле слышным, если бы не обостренный нечеловеческий слух – Накато не расслышала бы. – И купят тебя задешево, будешь остаток жизни убирать из-под хвостов у зубров.

Угроза подействовала. Женщина с отвращением оглядела изгвазданный кусок и принялась неохотно жевать.

Спорить с налетчиком она не стала – видимо, окончательно выбилась из сил. А что проку спорить? Ну, скажет она, что в любом случае подурнеет. Что уже подурнела – вся в синяках, растрепана, измучена. Что жалкий кусок жесткого мяса мало что изменит. И что ей так или иначе быть рабыней. У захватчиков цель – каждую из женщин продать как можно дороже. А слушать болтовню каждой он не станет.

*** ***

После скудной трапезы сторожа прошлись по загону, в котором теснились пленницы. С тех, на ком оставались соломенные накидки и повязки, их грубо срывали.

- Новые хозяева вас оденут, - зло ощерился один из налетчиков на возмущенные вопли женщин.

А ведь и правда: пленницы, пригнанные сюда раньше них, все были голыми. Не иначе – у них тоже стряслась драка между бывшими рабынями и госпожами. Смешно, если подумать: теперь все они были на равных. Да и прежде – велика ли была разница? Да, госпожи обитали в шатрах, подле мужчин. Их не гоняли на грязные тяжелые работы. Но они всецело принадлежали мужчинам – так же, как и самые забитые рабыни.

- Грязное отрепье, - злобное ворчание над ухом прервало размышления Накато.

Она обернулась, взглянула на умостившуюся рядом женщину. Та самая, побитая нынче рабынями. Волосы завязала в узел, и теперь из них солома торчала целыми пучками.

- Ты! Девка, - она бесцеремонно ткнула пальцем в Накато. – Принеси мне воды, быстро!

Кадка с водой стояла возле входа в загон: ее принесли несколько женщин, которых нарочно для этого выгоняли наружу немного раньше. Возле кадки находилось и несколько грубых глиняных мисок с битыми краями. Пленницы, которые хотели пить, подходили, набирали себе воды одной из мисок, а после – ставили ее на место.

Но бывшая госпожа, видать, по-прежнему считала, что не обязана сама набирать для себя воду. А может, Накато показалась ей достаточно забитой.

Та раскрыла рот, чтобы возразить, но вспомнила наставление Амади. Женщина выглядела прибитой, но внутри кипела от злости. Мало ли, чего от нее можно ждать! Не хватало ввязаться в драку против воли.

- Я сейчас, госпожа, - пробормотала она вместо этого.

И потрусила к кадке. Интереса ее действия у других пленниц не вызвали. Да, остальные женщины пили сами, а она потащила воду соседке. Но, по большому счету, никого это не волновало. Накато еще дважды приходилось бегать к кадке – женщину мучила жажда.

Второй раз их покормили, когда уже наступали сумерки. И снова пришлось таскать воду бывшей госпоже, которая никак не желала смириться со своей участью.

Сон пришел с закатом. Пленницы наконец-то угомонились, разговоры и склоки стихли. Накато заснула, вытянувшись прямо на голой земле. Случайно или намеренно, но женщина улеглась рядом, чуть ли не вплотную – аккурат между нею и плетеной изгородью, окружавшей загон.

Считала, что Накато сумеет защитить ее от нападок других рабынь? Или хотела