— Пойдём, — говорит он, — надо глянуть.

Я был не против. Наоборот, я сам хотел туда сгонять, утолить нарастающее любопытство.

Проходя между домами, мы быстро углублялись в центр деревни. Я уже ощущал запах гари, и он мне показался до боли знакомым. Всплыли воспоминания из детства, погружаться в которые у меня не было никакого желания. Я взял себя в руки. И уже был готов развеять свои детские страхи, как вдруг новая порция густого запаха гари наполнила мои лёгкие.

Выйдя на площадь, мы увидели охваченную огнём площадку, выложенную из дюжины круглых брёвен; на таких еще сжигали тела викингов — я смотрел в интернете. И мне всё сразу стало ясно. Запах гари сменился запахом палёной человеческой кожи, вскипевшего жира и обожжённых волос. В тесной толпе, молча уставившейся на языки пламени, Эдгарс пытался кого-то разглядеть. Взглядом он пробежался по головам, затем еще раз, и на третий воскликнул.

— Вон он, пошли к нему.

Снова схватив меня под руку, он потянул меня за собой. Пробираясь сквозь плотную толпу, я не мог оторвать глаза от огня. Я ощущал не только тепло. В груди вспыхнула боль. Эмоциональная. Каждое потрескивание бревна, каждая искра, каждый кусочек раскалённого уголька, что вываливался из костра на каменную дорожку, возвращали меня в детство.

Нет!

Я не хочу вспоминать!

Пожалуйста, не надо! Я ПРОШУ! ПРЕКРАТИТЕ!

Мне слышится смех и бытовые разговоры, гуляющие по толпе из уст в уста. И вдруг все эти люди, даже не осознающие всей трагедии происходящего, даже не понимающие, что каждая искра уносит к небесам боль утраты, становятся мне противны. Мне их жалко. Они как тараканы, которых приходиться давить тапочкам ради сокращения численности. Бесполезно и жестоко.

— Инга, что с тобой?

Я осознал, что стою как вкопанный, зажмурился как ребёнок, закрыв ладонями свои уши. Эдгарс расшатывал меня за плечи, пытаясь привести в чувства.

— Всё-всё, — крикнул я, — я в порядке.

— Точно?

— Точно.

И не смотри так на меня! Я не псих тебе какой-то. С кем не бывает…

Мы пошли дальше, раздвигая зевак в стороны. Люди послушно нас пропускали, стараясь не отрывать взгляды от огня, как будто там еще что-то может случиться.

Мы превратились в тени, до нас не было никакого дела. Пройдя толпу насквозь, мы вышли на центре площади. До костра было метров двадцать. Мои щёки полыхали, горячие капли пота пересекали лицо и затекали на губы, оставляя во рту кисловатый привкус.

Эдгарс прокричал что-то невнятное и двинул в сторону толстого мужчины, смотрящего, как и все, на огонь. Его одежда переливалась всеми красками пламени, становясь то ярко-оранжевой, то тёмно-красной, словно лампочка на новогодней ёлке в психиатрическом диспансере.

Оранжевый-голубой-красный.

Когда мы подошли ближе, он оторвался от просмотра горящих тел. Повернулся. Морщинистое лицо блестело из-за тонких струек пота, обильно выливающихся из густых сальных волос белёсого цвета. Выпирающие глаза, как у карася, медленно скрылись за огромными веками и так же медленно предстали нашему взору, когда этот тучный дядя все же понял, кто перед ним стоит.

— А-а-а, — протянул он, — Эдгарс, наконец-то ты вернулся.

— Томаш! — они пожали друг другу руки. — Что случилось?

Мужчина сделал глубокий вдох, и тут же искривился, ощутив в полной мере пропитанный гарью воздух. Он повернул голову и снова начал пялиться на охваченные пламенем тела, затем содрогнулся, услышав вырвавшийся из прохудившегося человеческого брюха натужный свист газов, скопившихся в трупе еще при жизни. Он поёжился, помотал головой. Повернулся к Эдгарсу и опустошённым голосом произнёс:

— Очередная попытка пополнить ряды поредевшего отряда «Труперсов».

Труперсов? Название чертовски знакомое, мне даже хочется проявить заинтересованность, спросив, кто они такие. И когда я уже осмелился открыть рот, Эдгарс меня перебил.

— Они понесли потери?

— Ты смеешь сомневаться в наших защитниках?

— Ни в ком я не сомневаюсь, — возразил Эдгарс и еле заметно улыбнулся. — Ты же прекрасно знаешь мой интерес в этом деле.

— Не переживай. Для тебя мы отложили парочку хороших экземпляров. И кстати, они прочухали, что у нас заканчивается зелье. Надеюсь, ты не с пустыми руками?

— Да, — Эдгарс повернулся боком, показывая огромный кожаный рюкзак, ставший светло-оранжевого цвета из-за ярких бликов огня. — Но у меня немного.

— Немного? Но почему?

— Давай не здесь, — глаза Эдгарса с каким-то недоверием пробежались по моему лицу. Он взял тучного мужчину под руку, и, прежде чем они повернулись ко мне спиной, он сказал: — Не при свидетелях.

Ну старый хрыч! Что это ты там затеял? И кстати, я сюда не просто так пиликал два дня через хренов лес!

— А куда ушли «Кровокожи»⁈ — кинул им в спины, нагло так, с напором.

Они повернулись ко мне. Состроили кислые мины.

— Кто твоя спутница? — спросил мужчина.

— Это… — Эдгарс замешкался.

И чего ты резину тянешь? Язык проглотил? Или спиздеть опять хочешь? Давай ка я тебе подыграю, старый ты хрен.

— Я его внучка.

Лицо тучного мужчины смялось. Сложились так, что лицо пропало под дюжиной складок, между которых еле-еле выглядывали две тонкие линии глаз.

— Эдгарс, ты когда успел? И как звать твою внучку?

— Я… я…

Да! Ты когда успел? Сейчас еще добавлю бензина в огонь.

— А зовут меня Инга.

— Какое красивое имя! Очень приятно. Нас не познакомили.

Он протянул мне мясистую ладонь, в которой мои пальцы утонули, покрывшись липким потом.

— Томаш! — представился мужчина.

— Очень приятно! — я как маленькая сучка, делаю свой голосок таким нежным и милым, что у него просто обязан колом встать болт и оттянуть штаны с такой силой, что дуновение теплого ветра расправит его парус и унесёт к ебеням. Но, ничего не произошло. Импотент хренов! Он лишь почесал жопу и снова вернулся к разговору с Эдгарсом. Но, дядя, погодите, вы так и не ответили мне на мой вопрос!

— А в какую сторону двинули «Кровокожи»?

— Так, Инга… — встрял Эдгарс, но я его быстро обломал.

— Дедуля, ну что не так?

— Эдгарс, что происходит? — мужик что-то заподозрил.

— Томаш, пойдём в «Швея», и я там тебе всё расскажу.

— Угощаешь?

— Угощаю.

Их глаза блестели в свете огня. Что они имели ввиду — мне не понятно. Может они и педики, ждавшие друг друга с нетерпением, а может и парочка лучших друзей.