мерзавец и подлец. Не хочет с ним оставаться.

А я не удивлена! Животные ведь все чувствуют.

— Мам, — тихо говорит дочка, подходя ко мне со спины.

Садится рядом на пол.

Смотрит в мои глаза так, что у меня душа сворачивается в трубочку.

— Все будет хорошо, — поспешно шепчу я.

Олеська всхлипывает.

— Иди ко мне, — распахиваю объятия, и дочка падает лбом в мое плечо.

Чувствую ее слезы на своих ключицах, и сама начинаю реветь. По щекам горячие капли, которые солью кожу разъедают.

Моя нежная ранимая девочка не должна была в таком юном возрасте узнать, как больно бывает от предательства самого важного мужчины в жизни. Я не уберегла свою малышку, и отец приподнес ей суровый жизненный урок.

Нам главное сейчас уехать. Пережить этот день. А дальше выдохнуть и налаживать жизнь. Я не сомневаюсь, что мы справимся без Ромы.

Это только по началу будет трудно.

Успокаиваю себя мыслью, что я хотя бы владелица небольшого бизнеса с хорошим доходом. И дети у меня уже взрослые. Вместе мы справимся со всем.

Куда хуже было бы, если бы Рома изменил мне лет десять назад. Тогда я не была такой уверенной в себе. И его измена наверняка перемолотила бы мне все кости. Я бы сдохла от горя.

Сейчас все иначе. Я сдохну, но соберу себя из пепла ради детей. Я покажу им, что это не конец света.

— Мам, — Олеся отстраняется от меня, и я наскоро вытираю свои слезы.

Не хочу даже казаться слабым родителем в глазах дочери. Пусть не сомневается в моей силе и уверенности.

— Мне как-то страшно, мам, — признается Олеся, опустив голову. — А если Максим не поедет с нами?

Глава 9

Собираю осколки вазы в совок. Мало того, что Даша перебила посуду, так еще и дочка перевернула столик рядом с лестницей.

Устало вздыхаю, рассматривая хрустальную крошку под ногами.

Дома так жарко, что легкая белая рубашка липнет к моей спине. И капли пота вкраплениями скапливаются на лбу.

Сильнее стискиваю челюсти, заметая поблескивающие при свете осколки салатницы.

Жалко посудину. Моя мама выбирала ее долго, и дарила с любовью. Но в целом, разбитая салатница — это меньшее из бед. Осколки можно собрать и выбросить.

А вот последствия моего поступка — нет.

И пусть я не помню сам процесс своей гребаной измены, зато хорошо помню, как весь вечер подливал Насте алкоголь и вел с ней непринужденные беседы, вспоминая школьные годы.

Со второго этажа доносится приглушенный голос моей жены Даши. Она собирается уезжать, увозит с собой детей.

Теперь мне тошно.

Теперь я хорошо понимаю, что натворил.

Я променял крепкое супружество и любящую женщину на разовый перепихон с бывшей одноклассницей.

И где были мои мозги вчера?

Выбрасываю осколки в мусорный мешок, оставляю веник с совком в стороне и подхожу к окну. За ним в ярком солнечном свете зависли невесомые снежинки. Смотрю на них внимательным взглядом, а в голове словно осиный рой гудит. Похмелье дает о себе знать.

А еще на груди щиплет от липкого пота красные полосы, оставленные Настей.

Можно, конечно, все свалить на Игоря. Он говорил задорные тосты и наливал алкоголя всем одноклассникам. Я напился.

Можно переложить всю вину на стерву Настю, которая весь вечер вилась рядом со мной как надоедливая мошка и терлась об меня своими пышными сиськами в откровенно вульгарном декольте. Она меня соблазнила.

Можно оправдать себя, но это не поможет.

Я захотел провести ночь с той, которую, казалось, уже давно забыл.

Открываю окно, и холодный поток воздуха ударяет мне в лицо. Прохлада обволакивает тело, прошибает мурашками вдоль позвоночника. Вдыхаю полной грудью морозный воздух, только легче мне не становится.

Настя была моей школьной любовью.

Была моей первой, с кем я, мальчик отличник, погуливал уроки. С кем впервые поцеловался и кого впервые подержал за упругую грудь.

Даже дрочил я впервые на эту Настю.

И за школьные годы у нас так и не случилось «взрослой» любви. Мы не переспали.

Прошло двадцать лет.

Многое поменялось за эти годы. Я женился на Даше, завел с ней детей. Построил крепкую семью.

Настя вышла замуж, переехала в другой город, родила сына и развелась.

И наше общение на встрече выпускников с самых первых секунд было пропитано отравленной ниткой незавершенности. Как только она сказала мне «привет, Царицын!», все пошло кувырком.

Я не хотел, чтобы оно вот так.

Я правда думал, что вернусь к жене и к детям.

Приеду, как договаривались, к назначенному времени. Проведу выходной с детьми, пока Даша будет решать свои рабочие моменты.

Но в итоге я опустился до измены.

Лег в одну постель с Настей.

Закрыл гештальт, так сказать.

Только вот кое чего я не учел.

Вчера я даже и не думал, что последствиями моих действий будет развод с женой. Надеялся, что она ничего не узнает. А разовая акция с пышногрудой брюнеткой останется за плечами, как пройденный этап. И совесть не сожрет. И не екнет, что я сволочь.

Только вот екнуло. Екнуло, блять!

Если можно было бы отмотать время назад, я не стал бы общаться с Настей и выходить с ней на улицу для милой беседы. Обнимать ее. Флиртовать. Вернулся бы домой и спокойно лег спать.

Под боком бы сопела красотка жена, в соседних комнатах спокойно спали бы мои дети.

И все было бы на своих местах.

Но когда собственноручно поджигаешь фитиль у петарды, будь уверен — она рванет.

Своим общением с Настей я поджог этот чертов фитиль. А когда трахался с ней пьяным в номере, то держал зажженную петарду в руках, прятал ее и надеялся, что погаснет. Что последствий не будет.

Но петарда рванула. И размазала меня жестокой реальностью окровавленной мордой об пол.

За каждый поступок нужно платить.

И иногда цена слишком высока.

Стоил ли перепихон с Настей моей семьи? Нет, не стоил.

Я продешевил.

— Папа.

Оборачиваюсь на голос сына.

Максим стоит рядом со мной и смотрит в мои глаза пристально.

Даша уже успела донести ему, что я урод и подонок?

— Олеся написала мне, что они с мамой от тебя съезжают, — с нотками стали в мальчишеском голосе выговаривает мой сын.

Сжимает кулаки.

— Да, — киваю я. — Потому что я…

Слова застревают опилками в глотке.

Сделать дело было намного проще, чем признаться своему ребенку в собственном проступке.

Я же сам его учил, что семья — на первом месте. А теперь получается, что