– Легко расстраивается и сильно нервничает из-за любоймелочи, – подхватил мистер Данкирк.

И вновь наступила бьющая по ушам тишина.

– Давайте-ка вернемся к моему рассказу, – вспомнила миссисДанкирк. – Так на чем я остановилась?.. Ага, я начала вам рассказывать об этойдевушке. Ну, конечно же. Я увидела, как молодая девушка идет по улице.Понимаете, было уже достаточно поздно. Я увидела ее и подумала, что такоймолодой женщине не стоило бы гулять без сопровождения так поздно. А потом я судивлением подумала: а кто она такая? Я сразу отбросила мысль, что она живетгде-то по соседству. Мне нечего было больше делать, как только смотреть, поэтомуя взяла бинокль с кофейного столика, он всегда лежит у нас на кофейном столике,чтобы его удобно было брать, и стала досконально изучать ее. И вот тогда-то онасвернула к дому доктора Бэбба. Я хорошо успела рассмотреть ее, пока она стоялана крыльце под лампой. На ней был серый жакет из шотландки с голубовато-зеленойгофрированной блузкой и… коричневые туфли. Ага, и серая юбка. Волосы у нее –темно-каштановые. Цвет глаз я не разглядела. Шляпки не было…

– Одну секунду, – прервал Мейсон, – был ли у нее с собойкакой-нибудь чемоданчик или сумочка? Или что-либо еще, когда она входила?

– Сейчас я не в силах восстановить картинку совершенно ясно,но я не думаю, что у нее с собой что-то было. С полной уверенностью я заявитьне могу, просто говорю, как помню. Вот когда она выбегала из дома, у нее ссобой ничего не было.

– Продолжайте, – попросил Мейсон.

– Итак, молодая женщина вошла в дом. Прошло совсем немноговремени, и я услышала стук и грохот. Сначала я даже не могла сориентироваться,откуда доносится звук. Я крикнула Мотли, чтобы он проверил, все ли у наснормально, но он сидел внизу, за закрытой дверью и не слышал меня. И тут жеженщина начала кричать. Она закричала дважды. Я дождалась, когда крик стихнет,и тут же бросилась к телефону вызывать полицию. К этому времени я зналанаверняка, что крики доносятся из дома доктора Бэбба. Я сообщила дежурному, чтоиз дома доктора Бэбба доносятся звуки борьбы, звон разбитого стекла, а такжекрики какой-то женщины.

– Что дальше? – спросил Мейсон.

– Дальше… Дальше я положила трубку и направилась к входнойдвери.

– Не к окну? – переспросил Мейсон.

– Нет, мистер Мейсон. Я стояла у парадной двери. Я хотелавидеть и слышать все, что там происходит, а для этого надо было избавиться отзвука пианино.

– Свет на крыльце был включен? Я имею в виду ваш дом.

– На крыльце я свет не включала, только в коридоре. Вкомнате также было темно. На наше крыльцо падали лишь отблески уличного света сРубарт-террас. Но на крыльце дома доктора Бэбба свет по-прежнему горел.

– Спасибо, – кивнул Мейсон, – что произошло потом?

– Я увидела молодую женщину, стремительно выбежавшую изпарадной двери.

– Это была та же самая девушка?

– Вне сомнений.

– Что произошло дальше?

– Она бросилась бежать по улице так быстро, как толькомогла. Я направилась к дому доктора Бэбба и оказалась около него одновременно сполицией. И тогда я увидела Мотли, поднимающегося вверх по ступенькам.

– Эльвира, я же просил тебя ничего об этом не говорить, –недовольно произнес ее муж.

Миссис Данкирк улыбнулась Мейсону и произнесла:

– Мотли не хочет утруждать себя ролью свидетеля…

– По каким ступенькам он поднимался? – уже спрашивал Мейсон.

– По цементным ступенькам, – ответила она. – Посмотрите, мистерМейсон. Видите вон тот лестничный марш? Да, это те ступеньки, которые ведут отдома доктора Бэбба к Рубарт-террас. А вон там – ступеньки от нашего участкавниз к улице. Мотли услышал крики и двинулся вниз, чтобы на месте убедиться, неможет ли он чем помочь. Но по дороге понял, что от него не будет никакогопроку, поэтому развернулся и пошел обратно в дом.

– Дональд уже бежал от гаража, где он и живет, – в качествеобъяснения своим действиям произнес Мотли. – Не было никакой необходимостипроделывать весь этот изнурительный путь, раз уж он вбегал в дом. Видите ли, уменя как раз проявлялась последняя партия фотографий. Я начал спускаться вниз…я точно не помню, кажется, я успел пройти четверть спуска. Видимо, этопроисходило в тот момент, когда жена звонила в полицию. Когда я увидел, чтоассистент доктора, Дональд Дерби, обмотанный одним лишь полотенцем, вбегает взаднюю дверь дома, я развернулся и пошел обратно к своим фотографиям.

Миссис Данкирк рассмеялась и пояснила:

– Дональд как раз принимал душ. Услышав крики, он не сталтратить время на одевание, поэтому и обмотал вокруг бедер полотенце. Онприбежал почти одновременно с полицией. Несомненно, я в тот момент была сильновзволнована. Я посчитала, что, поскольку именно я звонила в полицию, мне следуетбыть около дома, чтобы все рассказать офицерам о девушке, чтобы они сразу жемогли броситься за ней следом. Поэтому я от дома побежала по бетонной дорожкена Рубарт-террас, затем вниз на Санлэнд-драйв и вверх – к дому доктора Бэбба.Полицейские опередили меня совсем ненамного. Я немедленно сообщила им одевушке, и через несколько минут один из офицеров поехал на машине в тусторону, в которую она побежала, а напарник остался следить за домом.

– Где в тот момент находился ассистент доктора? – спросил Мейсон.

– Полицейские отправили его домой одеваться. Вы уже знаете,он живет над гаражом, и у него очень неплохая квартира. Комфортабельнанастолько, насколько это возможно.

– Как давно он работает у доктора Бэбба?

– Когда я впервые обратился к доктору, он уже у негоработал, – ответил Мотли Данкирк.

– Вы не беседовали с полицией? – спросил его Мейсон.

– К тому времени, когда подъехала полиция, – покачал головойДанкирк, – я уже находился в подвале. Я не хотел, чтобы и меня втянули в этодело. Я однажды выступал свидетелем в суде и ни разу в жизни не испытывал стольсильного чувства отвращения. Меня вынуждали четыре раза являться в суд, икаждый раз рассмотрение дела откладывалось. А потом, когда я таки сел на местодля дачи свидетельских показаний и рассказал все, что знал, адвокат защитыначал запугивать меня, кричать, трясти своим пальцем перед моим носом и, стоиломне открыть рот, чтобы сказать правду, называл меня лжецом. Я такраспсиховался, что с трудом мог говорить. Я отправился домой и чувствовал себянастолько скверно, что лег в постель. А судья сидел себе на своей лавке и ниразу не одернул его. Только сидел себе и слушал. Все вокруг вели себя так,будто они до смерти устали от этого цирка.

– Что за дело разбиралось? – спросил Мейсон.