бы не видеть их, как рожи из страшного сна! Никогда! Фамилий не знать! Выше она и ненависти и мести. Кому мстить-то? Подонкам?

Я понял ее состояние и боялся задеть, обидеть неосторожным вопросом. И хотя допрос был крайне необходим, все-таки предложил:

— Может, отложим? — и уже боялся, вдруг согласится.

Она, молодец, не согласилась.

— Нет... Сегодня... Сейчас.

...Все началось с Дома культуры. С вечера строителей. Билет предложила сестра, занятая семейными делами.

После концерта она стояла среди девушек, бордюром окаймлявших фойе, где шли танцы. Как каждая, втайне надеялась на скорое приглашение. Она этого не сказала, но я понимал, не глазеть же пошла в фойе.

Молодой человек, который подошел, не был воплощением ее мечты, но для партнера в танце годился. Пригласил вежливо. Танцуя, назвался Виктором. И спросил ее имя. Почему, собственно, не ответить? Это ни к чему не обязывало.

«О, ваше имя, как вино, которое я сегодня пил», — сказал он. «Пошлость», — подумала, но вспомнила, что действительно есть такая марка вина.

Ей было приятно, что Виктор приглашал только ее. Когда вечер закончился и он вызвался проводить, Лида не отказалась.

«Мне через весь город почти», — предупредила. Но он ответил шутя: «Жаль, не за город...»

Когда ехали в автобусе, он сказал, что работает и учится, но где — не сказал.

— Почему же вы не спросили?

Она пожала плечами.

Я попросил дословно воспроизвести весь разговор. Она повторила его. Но ничего существенного для розыска это не дало.

— Он взял мой рабочий телефон, даже руку поцеловал. Я пошутила: «Это тоже проходят в институте?» — «В техникуме», — ответил.

Помолчав, я спросил:

— У вас нет более близкого человека?

— А что? — насторожилась она. — Разве это знакомство к чему-то обязывало? — И добавила: — Есть... парень... В армии он. Теперь все кончится... И любви нашей конец...

Она отвернулась, и я увидел на глазах слезы.

— Он очень хороший...

— Если хороший, не конец, — сказал я, успокаивая.

— А что я ему скажу? Что?!

Да, что она ему скажет? Ведь не в дом ворвались, не на улице темной перехватили: и не виновата, и не оправдаешься.

— Ну, и звонил? — продолжаю допрос.

— Кто?

Я о Викторе, а она о своем солдате задумалась.

— Звонил, — ответила, помедлив, поняла, о ком спрашиваю. — На другой день позвонил.

— Встретились?

— Да, ходили в кино.

— И опять провожал?

— Провожал.

— И ничего такого? — спросил я с ударением на последнем слове.

— Ничего такого, — ответила она, поняв ударение.

— А дальше?

— Встретились в воскресенье. На площади Революции. Днем.

— Погуляли?

— Погуляли. Немного. Потом не виделись до пятницы. Он звонил. Но я не хотела встречаться. Не тянуло. Неинтересный человек. Правда, неинтересный. Да и некогда было. Институт, занятия. В пятницу позвонил и пригласил на танцы. Сказал, что в каком-то клубе вечер отдыха от его работы. Я согласилась. Почему, собственно, не пойти? Днем работа, вечером занятия, голова распухла от книг да записей. Вот и пошла.

...Они встретились у станции метро «Семеновская» в восемь. Виктор пришел не один. Рядом шагал парень в кепочке.

— Мой друг Алик, — сказал Виктор, — очень большой друг.

«Очень большой друг» приподнял кепочку, открыв прыщеватый лоб, и снова прикрыл. Виктор ходил без головного убора. Еще он носил тонкие черные усики. И голубые брюки. Алик попроще был.

Вином от них не пахло. «Уже хорошо, — подумала Лида, — даже редкость. Но зачем он с собой приятеля привел?» Как бы предупреждая ее недоумение, Виктор сам объяснил:

— Работаем вместе, вместе отдыхаем — таков лозунг. А девчонка его в клубе ждет... Пошли скорее, опаздываем.

Под предлогом, что опоздали, Виктор предложил идти кратчайшим путем. Шли какими-то переулками, потом дворами.

Дома, мимо которых они проходили, не напоминали клубы или дворцы культуры. То бараки, то сараи.

— Где же ваш дворец? — спросила Лида, устав от быстрой ходьбы.

— А вот, — и Виктор показал на какое-то здание, светившееся окнами. — Там уже танцуют вовсю, видишь, тени мелькают.

Они остановились в большом саду. Сквозь деревья проглядывало высокое здание. Оно казалось солидным. Возможно, клуб.

Алик предложил передохнуть, покурить на свежем воздухе. И указал на скамейку. Присели...

— ...Потом они тем же путем вывели меня к метро...

Она не кричала, не звала на помощь и все же сопротивлялась. Отчаянно, на сколько хватило сил и воли. Но сломило предательство Виктора и угроза Алика, что хуже будет.

Она и подходя к метро ни к кому не обратилась, не позвала. И в самом метро, где народу полно, когда еще можно было вернуться и догнать, схватить негодяев. Дома рыдала в подушку, закусив ее зубами. И только когда сестра стала трясти из нее правду, решилась.

— Вы знаете, я даже головой кивнула, когда Виктор у метро сказал мне, что завтра позвонит, — добавила она тихо.

Ясно, что находилась в так называемом шоковом состоянии. Черт побери этот шок! Нет, не могла она закричать и позвать. Дала им уйти, скрыться. И упрекать ли ее за то, что мне теперь искать да искать их, как две иголки в стоге сена. Впрочем, иголки легко обнаружить магнитом. Каким магнитом притянуть к ответу этих?

Доверчивому и честному человеку нанесли неожиданный, предательский удар.

Мы договорились, что на время прервем допрос: она пообедает, а я... стал звонить в отделение милиции, на территории которого все случилось. Но оттуда — ничего утешительного. «Ищем», — ответили.

После обеда я сказал ей, что хорошо бы пройтись по допросу заново, уточняя все детали. Но она попросила отложить на завтра.

— Ладно, — согласился я, — но завтрашний день начнем с того, что съездим на то место. Не возражаете?

— Раз надо, поедем, — сказала она. — Только не сегодня.

Вторник

Он начался с прихода студентов. Ребята получали практику, мы — помощников. Это была неофициальная практика. Для энтузиастов. Горящими глазами смотрели они на нас. Мы в свою очередь старались работать как можно лучше, показательнее. Так что двойная польза. Многие из тех студентов впоследствии стали хорошими специалистами.

На этот раз я пригласил Свету Петрушину и Юру Мигунова на осмотр места происшествия. Объяснил, с кем, куда и зачем пойдем. Предупредил, что миссия деликатная.

От осмотра самого места преступления я мало чего