Сначала? Значит, будет не только разговор? Впрочем, «многие знания – многие слезы». Все равно ведь узнает. Потом. Сейчас же она подчинилась и села рядом.

         - Тот, кто приходил утром… Джад… Он и его люди хотят оставить Турму в нашем мире, сохранить всё без изменений. Их устраивает нынешнее положение дел. Ни он, ни я официально не имеем прав на тебя, но… Если опираться на древние верования и обычаи, по которым до сих пор живут в некоторых частях этого мира, то я, как первый нашедший тебя, имею право назвать тебя своей… женщиной… И Джад не сможет этого оспорить… При всем его желании… Если ты попадешь к ним в руки, они тебя убьют. Я почти уверен, что оракул донес и до них свои слова, а значит, ты, как вероятный избавитель местных существ, им не нужна. Если останешься со мной, я постараюсь сделать все, чтобы в День Жертв ты была еще жива… Выбор за тобой…

         Как сумбурно. Сколько вопросов. И о чем он умалчивает? Что именно она должна сделать или решить?

         - Арт… Ты ведь не договариваешь, да? Что не так? В чем загвоздка?

         Кривая усмешка:

         - Ты умная женщина, Лера. Да, есть и загвоздка. То самое право Вальта. Если ты останешься здесь, я смогу объявить тебя своей женщиной, только если ты станешь ею… во всех смыслах этого слова…

         То есть? Секс? И все? Тогда почему он до сих пор напряжен?

         - Арт, я не понимаю ваших тонкостей. Что страшного в наших возможных половых отношениях?

         - Для меня – ничего. Для тебя – позор. Я – незаконнорожденный, Лера. Не знаю, как относятся к этом у в вашем мире, а здесь я не смогу создать семью, да и доступны мне лишь двухбуквенные. Если ты ляжешь со мной, тебя будут презирать…

         - Боже. Всего-то. Арт, скорее всего, я в этом мире на несколько дней. Ты думаешь, мне есть дело до мнения других?

         - А если ты ошибаешься, и башня оставит тебя здесь?

         - Я никому не нужна в своем мире. Я привыкла к холодности и бездушию окружающих. Ты действительно думаешь, что меня может напугать презрение местных? Умирать от рук этого непонятного Джада я точно не хочу.

         Он немного помолчал, потом поднялся, подошел к ней и начал расстегивать одежду – платье типа халата, скрывавшее фигуру и доходившее женщине до щиколоток. У нее заалели щеки. Он, заметив, нахмурился:

         - Ты дева, Лера?

         - Что?

         - Ты не знала мужчин?

         - Ты об этом… Нет, никогда.

         Признаваться в таком было стыдно, словно она совершила нечто гадкое, постыдное. Он мягко улыбнулся, поднял руку, провел пальцами по ее щеке:

         - Не бойся. Я буду нежен.

         Халат упал к ногам.

         Руки. Она никогда не думала, что у мужчины, тем более – воина, могут быть такие нежные и ласковые руки. Страх показаться некрасивой, сомнения по поводу правильности своих действий, неуверенность в самой себе – все это растворилось под его руками. Он гладил и ласкал ее везде, и она выгибалась ему навстречу, сходя с ума от желания. Весь мир сузился до его глаз и рук. Она забыла, как дышать, когда он наконец вошел в не. А потом… Взрыв эмоций потряс ее, она закричала, уже не думая о том, что кто-то способен их услышать, двинулась к нему навстречу, сходя с ума от полноты чувств, желая как можно дольше ощущать его внутри себя.

         - Ч-ш-ш… Ну что ты, маленькая. Все хорошо, не плачь.

         Она? Плачет? Да, точно, по щекам течет что-то… Слезы?

         - Что… Что это было?

         Голос. Это ее голос? Куда делись все силы?

         И мягкая улыбка у него на губах:

         - Ты стала женщиной, Лера.

         Ночь медленно проходила мимо, сияя множеством звездных глаз.

         - О случившемся из всего отряда будет знать только Ди. Днем ничего не изменится.

         - А ночью? – Она спросила и сама смутилась от своей храбрости и «распущенности», как назвала бы это мать. Впрочем, мать была далеко. А он… Он лежал рядом и улыбался, и она таяла в его зеленых глазах.

         - Ночью. Я буду с тобой, если ты того захочешь.

         Она хотела. Очень. Годы воздержания и «монашества», жизни под постоянным присмотром матери в ее родном мире, как только что оказалось, не смогли заморозить чувства, убить желание любить и быть любимой, превратить ее в ледышку. О том, что у них осталось всего лишь несколько ночей, она старалась не думать. Пусть так. Пусть. Возможно, у нее заберут  и его, и этот непонятный мир, но воспоминания… Их никто забрать не сможет… Она будет помнить его… Всегда…

         - Не плачь. Лера…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍         - Да?

         - Я могу спросить? Личное…

         - Да.

         - Ты так и не завела семью, не нашла себе мужчину. Почему?

         - Мать. Она вырастила меня, она… всю жизнь ненавидит мужчин… она не позволила бы… А бросать ее… Уходить куда-то…

         - Я понял. Ты хотела бы семью?

         - А кто ее не хочет. Но пока мать жива, это невозможно. А потом. Потом будет слишком поздно.

         - Твоя мать жива… Я думал… Прости. Ты тогда сказала, что тебя никто не ждет.

         - Не ждет. Мы с ней живет в одном месте, но почти не разговариваем. Чужие друг другу. Арт, что будет завтра?

         - Ты о Джаде? Ничего страшного. Он умеет видеть краски души. У тебя они после этой ночи изменились. Он посмотрит и уйдет.

         - Краски души?

         - Да. Изменения в наших душах.

         - Ясно. Мы говорим «аура»… Арт, поцелуй меня?

         Его улыбка, его глаза. Женщина почувствовала, что растворяется в них. Как же мало времени осталось…

         Утро принесло навалившуюся на душу и тело усталость и горечь от понимания, что все хорошее очень скоро закончится. Наскоро вымывшись в реке, женщина оделась, и вдвоем они отправились назад. Не доходя до лагеря, Арт напрягся:

         - Не нравится мне эта тишина. Побудь пока здесь. Это безопасней.

         И мужчина исчез среди деревьев. Лера подавила в себе страх за него.