— Он стрелу мою сбил, — встрял кто-то, — и чем? Крынкой с маслом! Кстати, в кого ж я стрелял-то…

Разбойник нырнул в телегу и вытащил из-под козел юнца с побелевшими от страха губами.

— Тьфу, совсем цыплак, — сплюнул главарь. — Ну что… Живых обыскать, дать пинка и отпустить. Пусть бегут следом за охраной. Те совсем герои — бросили обоз, как только жареным запахло. Совсем дядюшка народец распустил, при отце такой ерунды не было…

— А с этим что? — неподвижное тело барда толкнули носком сапога. — Здесь бросить — звери сожрут…

— А этого на телегу и с собой, — распорядился Андрис. — Боец толковый, пригодится. А не захочет с нами в бой ходить — так на досуге петь нам будет, всё веселье. Если, конечно, совсем мозги не вышибли ему, как Саркану. Ну, авось Калман что-нибудь придумает…

Вскоре телеги заскрипели, продираясь между стволами деревьев. На одной из телег, подпрыгивающей на корнях, лежало бесчувственное тело оглушённого барда.

Пробуждение у барда вышло достаточно болезненным, хотя и не шло ни в какое сравнение с таковым у его прежних хозяев. Голова гудела и всё вокруг приятно покачивалось, во рту пересохло, и он несколько раз сглотнул, прежде чем решился открыть глаза. Их открытие ясности не принесло. Крыша из веток над головой. Мерный речитатив кого-то над распростёртым рядом телом. Целитель? Раненый? Его работа? Вряд ли. Он мало кого мог поранить этим ремнём. Если только кувшин кому в голову попал.

— Где это я? — скорее простонал, чем проговорил бард.

Заклинание прервалось.

— В лагере у Андриса Ботонда, — ответил хрипловатый голос. — Тебя привезли с дороги. А ты кто будешь?

— Барон Ботонд, — чего было больше в этих словах — облегчения или равнодушия, понять было практически невозможно. — Не ошибся, это хорошо. А вот кто я… Зови Халларом. Ну или Котом.

Действительно, на плече артиста была видна татуировка кота. Или скорее котёнка.

— Да уж, когтей при тебе нашли — на двух котов хватит, — усмехнулся целитель. — А я Калман, шаман здешний. Позвали лечить одного из подручных барона, да не сделать тут уже ничего… Умирает Саркан, добрый был воин…

Словно в подтверждение его слов, с ложа из веток донёсся протяжный стон.

Бард снова сглотнул. Шаман приметил дёрнувшийся кадык, протянул пленнику ковшик с родниковой водой:

— На, промочи горло…

Спустя несколько минут в шалаш заглянул главарь.

— Очнулся? — спросил он, глядя на барда. — Встать можешь?

— Могу, — с уверенностью проговорил Халлар и в подтверждение своих слов поднялся на ноги, впрочем, едва не повалившись обратно на свою лежанку. Голова по-прежнему заметно кружилась.

— Сиди уж, — Андрис покачал головой. — Или лежи. Я хоть и барон, но не без понятия.

Халлар с облегчённым вздохом повалился обратно на подстилку, но тут же обратил внимание на забормотавшего свои заклинания шамана.

— Кстати, совет примешь? Ты неправильно произносишь заклинание. Ты запинаешься на третьем слове, и заклинание не складывается в мелодию.

— А ты ещё и шаман, кроме того, что артист? — удивился Андрис. — Так научи Калмана, как правильно. Не хочу друга потерять.

— Я не шаман, я бард, — отозвался Халлар. — Но я слышал немало заклинаний. В том числе и заклинания лечения. Оно должно звучать как часть песни, и произноситься легко и без запинок. Попробуй.

— Просто спеть что ли? — удивился шаман. — Мой учитель сам так произносил и меня научил…

— Так старый уже был, память подводила, вот и запинался, — отрезал Андрис. — Раз не помогает то, как тебя научили — делай как бард говорит. Хуже уже всё равно не будет!

Шаман слегка пожал плечами, вздохнул — и затянул заклинание на новый лад, как посоветовал ему пленник.

— Не так, — поморщился бард. — Фальшивишь на третьем слове. Легко скользни с буквы на букву. Должно получиться не "спарак" а "спарк". Пробуй.

Только на четвёртый раз у шамана получилось правильно пропеть это злополучное словосочетание. И в том, что оно было пропето правильно, все присутствующие убедились сразу.

Что-то изменилось в шалаше. Словно потянуло откуда-то странным, нездешним сквозняком, холодок побежал по позвоночнику, и каждый ощутил себя маленьким, как в детстве, и смертельно боящимся темноты, в которой таятся чудовищные твари, готовые закогтить и утянуть к себе во тьму, стоит только зазеваться…

Раненый открыл глаза, и всех троих прошиб холодный пот. Саркан смотрел на них холодным, немигающим взглядом ядовитой змеи.

Глава 4

У богов отвратительное чувство юмора. Так подумал Ицкоатль, когда потянулся к раскалывающейся голове и нащупал огромную шишку почти на том же самом месте, куда пришёлся удар Перепёлки. Потом его накрыло волной радости: Мештли не обманул его, он помнил. Он действительно помнил всё, что с ним случилось!

Потом радость стала сильнее, когда Обсидиановый Змей осознал, что помнит не только свою жизнь. Память этого человека, Саркана, осталась с ним. Нахлынула, как огромная волна, грозя снести сознание и утопить его в водовороте безумия, и Ицкоатлю пришлось отгородиться, закрыться от чужих воспоминаний, чтобы сохранить себя. И губы его растянулись в жестокой, холодной улыбке, когда Ицкоатль понял, что имя его нового тела означает почти то же, что и его собственное.

Змей.

Бог войны постарался…

Он сделал долгий вдох, ощущая, как сладко снова дышать, сова чувствовать каждый удар сердца… И не только это.

— Октли не нальёте? — спросил он, осознав, как мучительно хочется пить его новому телу.

— Чего? — хором спросили двое: целитель, который сражался за его жизнь несколько дней, и тот, кто был господином Саркана.

Ицкоатль молча выругал себя. Конечно же, у них нет и быть не может священного напитка его народа. Придётся справляться с головной болью другим способом.

— Пить хочется, — проговорил он, старательно выговаривая слова здешнего наречия. — И язык плохо слушается. Попить не нальёте?

Шаман тут же протянул ему ковшик с водой.

От барда не укрылась странная реакция шамана и барона. Как будто они узнавали и не узнавали своего друга. И это странное слово "октли". Но пока не стоило привлекать внимание к своей наблюдательности. Она не всем бывает по нраву. Пока на кону главное — зарабатывание очков.

Халлар сел на своей лежанке, с радостью заметив, что головокружение стало меньше.

— Как ты? Голова не кружится? — спросил он у Саркана.

Тот повернул голову на незнакомый голос.

— А тебя я не знаю, — в гортанном голосе слышалось лёгкое удивление. — Очень болит голова…

— Ты как-то странно стал говорить, Саркан, — барон запустил пальцы в бородку.

— Он чуть не умер, — вступился за своего пациента шаман. — Нужно благодарить