Комиссией, проводившей испытания, было признано необходимым изготовить эталонный образец Т-28ПХ в заводских условиях. Однако начавшаяся спустя четыре года война поставила крест на последующих разработках по Т-28ПХ.

* * *

До конца дня передовые части Вермахта закрепились на отвоеванном плацдарме. Первый день войны подходил к концу, а немецкие войска так и не встретились с главными силами русских. Это доставляло тревогу.

На привале, когда техники заправляли и снаряжали танки, к Дитриху подошел командир роты Tauchpanzer III гауптман Ганс Альтерманн.

— Eine Unruche läßt mich nicht los. — Беспокойство не покидает меня. Наверняка русские что-то задумали.

— Тем хуже для них, — мрачно ответил оберлейтенант Шталльманн. — Их танки — старье! А командиры — напуганное репрессиями усатого азиата Сталина стадо баранов! Что поляки, что русские — все одно, verfluchtische schvein! — проклятые свиньи!

Дитрих Шталльманн обвел взглядом поляну, на которой остановились на привал немецкие танкисты. В неверном свете костров угловатые бронированные коробки «панцеров» отбрасывали зловещие тени. В центре лагеря под растянутыми маскировочными сетями стояли несколько штабных броневиков, выделявшихся длинными антеннами.

Чуть дальше, замаскированные за деревьями, стояли полугусеничные бронетранспортеры с 20-миллиметровыми зенитными пушками.

По периметру, перекликаясь, прохаживались часовые.

* * *

Экипаж Дитриха сидел у одного из костров и потягивал шнапс. Первый день войны закончился, танк был полностью оснащен боеприпасами, заправлен, подремонтирован. Немецкие танкисты, как правило, в этом не участвовали: их дело — воевать. А материальной частью занимались технические службы тыла.

Исключением был наводчик орудия Вальтер Зибер, мюнхенский студент, добровольцем пошедший в армию. В тридцать девятом он воевал в Польше заряжающим в роте минометов в тяжелой пехоте. Таскал «Rohrpfeife» — «дудку», тяжелый ствол миномета, стрелял. И даже схватывался в рукопашную с польскими драгунами, когда кавалерия «Белого Орла» вышла в тыл их позиций. Тогда Вальтер Зибер расстрелял четверых кавалеристов из своего «артиллерийского» длинноствольного «парабеллума». Ему повезло — палаш пятого драгуна скользнул по каске, просто оглушив минометчика. А потом подоспела подмога, и санитары вынесли его из той кровавой мясорубки.

После госпиталя oberschutze,[7]Зибер, награжденный знаком «За рукопашную атаку», изъявил желание поступить в танковую школу в Куммерсдорфе. Так он стал наводчиком танкового орудия — panzer-oberschutze. После учебы он был распределен в экипаж оберлейтенанта Шталльманна. Глядя на Зибера, Дитрих часто думал, что если бы у него тогда, в Польше, был такой наводчик, то его не подбили бы и не было бы этого уродливого шрама на лице…

Глядя на долговязого Вальтера Зибера, можно было подумать, что он так и остался «вечным студентом». Но впечатление это было крайне обманчивым. При всей своей мечтательной внешности, panzer-oberschutze Зибер был уже не der junger Dachs — «молодым барсучонком», «салагой», а бывалым der alter Fronthase — «старым фронтовым зайцем». А из пушки Вальтер Зибер стрелял просто виртуозно. Острый глаз, твердая рука и высокая скорость реакции позволяли ему первым обнаруживать и уничтожать цели противника. И Дитрих Шталльманн был уверен: то, что panzer-oberschutze Зибер вытворял с мишенями на полигоне в Куммерсдорфе, он сделает и в бою. Так оно и случилось.

Заряжающий тоже был под стать «пушечному стрелку», хоть и отличался от него, как черное от белого. Невысокий, приземистый уроженец Данцига[8]Клаус Гриславски лучше всех знал, из-за чего началась Вторая мировая война.

В 1938 году Польша, заручившись поддержкой буржуазных правящих кругов Англии и Франции, блокировала так называемый Данцигский коридор — сухопутное сообщение между немецким городом и остальной Германией. Тогда, по образному выражению Первого Лорда Адмиралтейства Уинстона Черчилля,[9]обретшая после 1918 года независимость Польша стала настоящей «Хищницей Европы».

Клаус Гриславски помнил, как торжественно встречали в порту Гданьска «карманный линкор» Кригсмарине «Граф Шпеер». Тогда в для горожан это было зримым воплощением помощи Фатерлянда, оторванным от родной земли соотечественникам.

А потом грянула война с Польшей, операция Weiss прошла за две недели, уничтожив практически полностью военный потенциал новой Речи Посполитой. Гриславски был танкистом в экипаже Шталльманна, и проявил себя отважным солдатом.

Механик-водитель унтер-офицер Алекс «Аржмайстер» Кнаге получил свое прозвище за пошлейшие, «ниже пояса» шутки, доходящие порой до издевательства. Это был классический прусский «унтер», смысл жизни которого составлял один лишь воинский Устав. К нарушителям сего «священного писания» Кнаге был беспощаден. Когда в часть приходили новички, то их отдавали на денек-другой «Аржмайстеру». И тогда над импровизированным плацем гремел его надтреснутый сиплый рев:

— Panzerdivisionen angettretten! — и горе тому, кто осмелится помедлить, выполняя команду «строиться смирно»![10]

Единственное существо, к которому суровый «Аржмайстер» питал нежные, почти материнские чувства, был приземистый серый Pz.Kpfw.III Ausf.G. Благодаря стараниям унтер-офицера Кнаге, его дотошности и суровому отношению к техникам, танк блестел каждой заклепкой. А его двигатель работал, как швейцарские часы, с которыми оберлейтенант Шталльманн не расставался.

Вот и сейчас щелкнув серебряной крышечкой, командир подозвал пятого члена экипажа — стрелка-радиста Макса Вогеля.

— Макс, возьми мотоцикл и езжай в штаб батальона к этому напыщенному индюку — Манфреду графу Штрахвитцу, и узнай, когда нас откомандируют обратно в нашу родную 11-ю дивизию. Мне уже надоело вместо «Panzer, vorwärts!» говорить «Gluk auff»! Я не подводник, черт возьми![11]

— Яволь, герр оберлейтенант! Будет исполнено! — таким исполнительным Макс был всегда. И в обычной жизни, и в бою.

* * *

Макс Вогель вернулся примерно через час, с предписанием из штаба дивизии, в котором говорилось, что экипажу оберлейтенанта Шталльманна надлежит сдать технической службе «подводный» Tauchpanzer III и возвращаться в свою 11-ю танковую дивизию.

Наутро все пятеро выехали в расположение своей части, как раз чтобы успеть к началу марш-броска.