Вернадский винил в бедах русского народа недостаток влияния выборных земских органов на исполнительную власть. Он считал это важной прорехой в современном ему государственном строе. «Я глубоко убежден, что нынешние бедствия сыграют роль Крымской войны и также явятся лучшей критикой и лучшей оценкой нынешнего regime и направления теперешних реформ. Все старания указать на вину земства указывают на пробуждение в целых слоях русских граждан критической работы мысли – а это самое опасное занятие, – писал он жене в сентябре 1891 года. – При теперешних размерах Руси и при современных условиях жизни абсолютному правительству без выборных от земли задача борьбы не по силам».

В конце сентября Вернадский приезжает в Петербург на похороны верного члена «Братства» – Шуры, жены и соратника Сергея Ольденбурга, которая умерла от туберкулезного менингита. Ее память собрались почтить все члены «Братства». Шурочка была одним из самых ярых противников гнета и несправедливости, и друзья поклялись в память о ней не переставать бороться за правовое государство и мирное изменение государственного строя.

28 сентября Вернадский защитил диссертацию в родном Петербургском университете. Гревс, Шаховской и Сергей Ольденбург присутствовали на защите и переживали за друга. Как выяснилось, зря. Все прошло успешно, и Владимиру присудили степень магистра минералогии и геогнозии.

Вернадский подружился с Менделеевым, которым так восхищался во времена студенчества.

«Братство» помнило о своей задаче служить народу. Сейчас им нужно было положить все силы на борьбу с голодом, ведь близилась зима.

Началось все на собрании в доме Петрункевича. Дмитрий Шаховской произнес горячую речь о том, что интеллигенции пора самой включиться в дело помощи умирающим от голода, а не ограничиваться одними пожертвованиями в правительственные комитеты, ведь еще не было известно, куда шли эти деньги. Лев Толстой, тогда тоже присутствовавший на собрании, призвал не откупаться деньгами, а организовать столовые для голодающих. Подавая пример, Толстой организовал первую столовую в Тульской губернии.

В Петербурге друзья создали комитет помощи голодающим, им стал руководить Корнилов. Члены «Братства» приехали в Вернадовку, подсчитали население, требуемое количество продуктов и организовали готовку пищи. Вернадский старался участвовать в предприятии в свободное время от лекций. Зимой ситуация ухудшилась, несмотря на то что количество столовых вокруг Вернадовки возросло.

Вернадский пишет жене 27 декабря: «Теперь имеем на попечении 390 человек, да еще кормим раздачей хлеба в Подъеме 10–20 человек, т. е. всего более 400 человек. Что будет до 20 января? Голодные просят хлеба: что будет? На хутор ездят толпы крестьян, и бабы плачут и становятся на колени, прося хлеба. Трудно отказывать, а надо – потому что ведь надо продержать столовые не на один месяц, а на семь. Мы рассчитали бюджет на 4000 рублей (уже есть около 3300) и имеем возможность открыть еще столовую на 100 человек. Решили ждать, когда можем открыть на 250 человек, и тогда сразу открыть 5 столовых в Липовке, где 3000».

Существенно помогли деньги, собранные Гревсом в Париже. Так «Братство» выполняло свою высокую миссию, к которой стремилось столько лет. Великий князь Николай Михайлович тоже обратился к комитету Вернадского, так как не хотел жертвовать крупную сумму правительственным фондам, не доверяя им. В итоге благодаря всем меценатам к началу лета столовые кормили около 25 тысяч человек.

Комитет работал до июля 1892 года. Когда ситуация стабилизировалась, Вернадский подвел неутешительный итог прошедшим годам: «Какой страшный урок: разорение огромной части России, миллионов хозяйств из-за экономии, не вовремя тратя миллионные из государственных средств – поздно, и вследствие этого в несколько раз большие падение овцеводства на юге, парализация иностранной хлебной торговли, усиленная смертность и болезни истощенного населения, усиленная задолженность населения. А наряду с этим и всякие нравственные следствия: падение нравственности обнищавшего населения и т. п. А теперь упустили холеру, хотя знали ее с февраля. Нет у нас государственного порядка, и нет у нас государственного хозяйства. Русь могуча, жива, и сколько, Боже мой, силы гибнет в ней непроизводительно. Кликни клич!..».

В марте 1892 года Вернадский писал жене, что среди лекций, разной канцелярской работы с отчетами он плохо работал. Слишком много мыслей теснили его сердце и ум. Он считал, что пора было выступить с ясным и сильным провозглашением идеи братства как формы борьбы и жизни среди разлагающих условий. Наиболее подходящей платформой он находил масонство с его взаимопомощью, с постановкой основных принципов: во имя человеческих прав, любви к народу, во имя презрения и гнева против лжи, поработителей, рабов и рабовладельцев по духу. Вернадский рассчитывал на то, что общие этические формулы объединят многих. «Нет, думаю, ничего сильнее, как сила идеи: она всем движет, потому что есть всегда у ней искренние поборники и потому что всегда для масс искренних является выгодным пользоваться экстазом или увлечением искренних людей». У него постепенно созревал план статьи: «Об идее братства».

Вернадский подвел итоги своей работы вместе с Корниловым и Шаховским: «И с Адькой, и с Митей гораздо больше подымалось в этом году общих вопросов, чем в прошлом. Я думаю, теперь стоит перед нашим «Братством» задача – поменьше занимать сердце и мысль личными дрязгами, а больше, сильнее, страстнее всей мыслью и всей личностью идти к одной великой цели, при создании которой умерла дорогая Шура. Она мне часто вспоминается».

Александра Павловна Ольденбург, Шурочка (1863–1891), жена Сергея Ольденбурга.

В июле 1892 года Вернадский принялся за строительство имения в Вернадовке. Он стал земским гласным Моршанского уездного земского собрания, и ему пришлось обустраиваться тут.

Чем больше Вернадский наблюдал за окружающей жизнью, тем больше убеждался, что в основу настоящей русской государственной политики должна быть положена мелкая земельная собственность. Он считал, что не может быть и речи о каком-нибудь устойчивом состоянии государства, если нищие крестьяне становятся все более нищими.

Он с головой погружается в проблемы крестьянства. К этому времени Вернадский, как вся интеллигенция, сообразил, что только земства могут ограничить самодержавие. К началу 1890-х под управлением земств находились народное здравоохранение, образование, сельское хозяйство, дороги, промышленность и торговля.

Еще летом 1886 года, после знакомства с состоянием дел в своем имении, его ужаснула тотальная безграмотность крестьянства и то беспомощное состояние, в какое поставлен был народ. Ссоры крестьян и недружеское, эгоистическое чувство, с каким они друг к другу относятся, Вернадский объяснял бедностью и неразвитостью. «Крестьяне одного села относятся скверно к крестьянам другого, и интересно слушать, как они стараются друг друга дискредитировать в моих глазах, очевидно, в надежде, что им земли больше достанется».