— Даже слышать про это не хотим! — гордо заявило семейство. — В замок обратно мы не поедем! Мы лучше дождемся помощи здесь!

— Ну ладно, я поехала! — вздохнула я, идя к лошади. — Ночи в горах холодные, а проезжают тут редко. Смотрите, костер не разжигайте. Его могут увидеть разбойники!

— Ах, здесь водятся разбойники? — переглянулось семейство, а лакей прижался к ним, вжав голову в плечи. «Брысь от меня!», — гневно сверкнул глазами хозяин.

— Я тоже думала, что их съели горные тролли! Но нет, еще водятся, — вздохнула я, беря под уздцы лошадь. — Вчера видела!

— Горные кто? — громко ужаснулось семейство, осматривая горы. — Тролли? Горные тролли?!

Их голоса, эхом разнеслись по горам.

— Вы сильно не шумите! — прижала я палец к губам, понижая голос до шепота. — В горах нельзя кричать! Видите гору! А в ней пещера! Говорят, что там спит старый дракон! Папа говорил, что если громко кричать в горах, можно его разбудить!

— Ой, — икнуло семейство, переглядываясь. — Драконы, тролли, разбойники!

— Я вам еще про цвергов не рассказывала, — махнула я рукой, радуясь, что можно об этом рассказать. — Выпивоха Том рассказывал, что однажды заночевал на дороге, а его утащили цверги. Или «стуканцы». Дали ему железные башмаки и заставили работать на рудниках…

— Что вы за страсти рассказываете! — возмутился глава семейства, потрясая сломанной пополам тростью.

— Чистая правда! — обиделась я, любуясь красотой гор. — Здесь много, кто водится!

— Быстро в телегу, дорогая! — задыхалась мадам, задирая юбку и подталкивая дочь к поросятам. — Конфетка моя, быстро в телегу! Кто–нибудь помогите!

Лакей тут же услужливо подсадил мадам, которая плюхнулась в сено и навоз рядом с дочерью. Глава семейства влез следом и присел рядом. Подле него разместились лакей и кучер.

— Везите нас в ближайшую деревню! — скомандовал глава семейства, когда я ловко вскочила на лошадь. «Уберите его от меня! Он меня хрюкает мне в лицо!», — слышался возмущенный женский голос.

— Держитесь! — усмехнулась я, разворачивая телегу прямиком к замку. — Пошла! Но!

Лошадь сорвалась с места и поскакала изо всех сил. Из кареты на поворотах горной дороги слышались визги и оханье. На каждом камне раздавался все тот же звук: «Уриии!», только теперь к нему присоединялись голоса: «Иииии!».

— Вы там крепче держитесь! — крикнула я, не оглядываясь. — Повороты тут очень крутые!

— Стоять! Остановись! — послышались перепуганные голоса сзади. Но их заглушал испуганный визг поросят. — Помедленней! Стоять!

— А вы скажете герцогу, что согласны? — взмолилась я, мечтая побыстрее все исправить.

— Скажем! Мы согласны! Только не так быстро! Уииии!

Глава пятая

Герцог Бертран спешно покинул столовую, которую не уставали нахваливать удивленные роскошью гости. Он был весьма польщен, но мысли его были заняты другим.

Герцог поднялся в свою башню, достал бархатный чехол, сдул с него пыль и сжал в могучей руке.

— Я женюсь, — выдохнул он, собираясь с духом. — Наконец–то.

О красоте и богатстве герцога давным–давно шла слава по всей стране. И даже за пределами страны она тихо проползала в аристократические дома, мечтавшие зашить золотой иголкой дыру в карманах. Но стоило взглянуть на карту, желание сразу отпадало, уползая в сторону другого жениха, проживавшего, в шаговой доступности.

Лишь самые отчаянные штурмовали замок с портретами своих дочерей, которые герцог рассматривал с маниакальной скрупулёзностью.

Однажды на одну карету сошел камнепад. Не иначе, как злобные тролли расстарались! А они могут!

Поэтому до сих пор проезжающие по горной дороге видят странную девушку в белом, висящую на ветке и зазывно улыбающуюся с облезлого порванного холста. Если поначалу она была довольно милой, то дожди и снега сделали свое дело. Краска слезла, а ткань, в которую был завернут портрет, истрепалась. Теперь, если проезжать мимо шестого поворота, то можно увидеть нечто белое, развевающееся в темноте. А если присмотреться, то видно жуткое лицо девушки. О, сколько же пьяниц обещали завязать с выпивкой, проезжая это место темной лунной ночью.

— Женюсь, — с усмешкой произнес герцог, глядя на себя в зеркало. В его глазах вспыхнул страстный огонь.

В юности герцог понадкусывал многих красавиц, чтобы наконец–то определиться со своим вкусом на женщин.

Девушка его мечты должна быть прекрасной, чтобы услаждать взоры герцога и, в свободное от услаждения взоров герцога время, незаметной, как половая щель, забитая пылью. Красавица должна быть возвышенной и такой воздушной, словно ее вот–вот унесет куда–нибудь. Но при этом приземленной, чтобы не унесло, ибо герцог был ревнив до смертоубийства.

Идеальная жена герцога должная быть тихой и покладистой, чтобы ее можно было поставить в уголок, где она будет верно дожидаться своего мужа и встречать его с неизменной приветливой улыбкой.

И ни в коем случае не рыжей. Ни в коем случае!

Свою патологическую нелюбовь к рыжим, герцог никак не мог объяснить. Ну не нравятся ему рыжие и все тут!

О женитьбе герцог не думал достаточно долго, наслаждаясь потоком отчаянных красавиц, так «внезапно» и «кстати» заблудившихся сначала в горах, а потом блудивших в его спальне среди одеял и подушек.

Раньше через эти горы пролегала сквозная дорога, ведущая в соседнюю страну. Ее построил достопочтенный король Виорг Шестой, когда пылко и страстно влюбился в королеву соседнего государства Анну Марию Луизу Виолетту Вторую.

Долгое время по этой извилистой горной дороге королевской любви ездили подарки, гонцы, гости то туда, то сюда. Но шесть плюс два не сложилось. Подлая королева вдруг узнала про его интрижку с фавориткой, разобиделась, взяла и вышла замуж за какого–то своего советника. Назло. Сердце короля было разбито, портрет королевы тоже. В душе поселилась тоска, а на дороге разбойники. Государственная политика больше не смотрела в эту сторону, и все взоры ее устремились в сторону противоположную.

Когда поток отчаянных красавиц превратился в тоненькую струйку, герцог стал задумываться. И сейчас, когда струйка превратилась в редкие капли, он решился.

Прощаться с холостяцкой жизнь было не просто. Но эта претендентка была юна, мила, очаровательна и молчала. За все время пребывания в замке она так и не сказала ни слова, оставаясь для герцога холодной и неприступной скалой. Девушкой — загадкой.

Невеста казалась ему очень привлекательной. Золотые локоны, сочные, как спелая вишня губы, пушистые ресницы и кокетливые брови, — весь этот арсенал не давал ни единого