Макалпин снова улыбнулся, не без натуги, но виной тому был не Траккья. За один короткий месяц Макалпин, хотя и не стал худым, заметно сбавил в весе, морщины стали глубже, да и серебра прибавилось в его роскошной шевелюре. Неужели такая редкая перемена объяснялась падением с пьедестала его суперзвезды? Но другой причины как будто не было. Макалпин сказал:

— А мы не забываем, что в австрийском «Гран-при» будет выступать гражданин Австрии? Некто Вилли Нойбауэр. Не слышали про такого?

Траккью это не смутило.

— Может, Вилли и австриец, но австрийский «Гран-при» — это не его кольцо. Четвертое место — вот его лучший результат. А я в прошлом и позапрошлом году приходил вторым. — Он глянул на еще одну подъехавшую «коронадо», потом перевел глаза на Макалпина. — А кто был первым, знаете сами.

— Знаю. — Макалпин, явно тяготясь, повернулся и пошел к другой машине, из которой вылез Харлоу. Гонщик снял шлем, взглянул на свою машину и покачал головой. В голосе Макалпина, когда он заговорил, не было горечи, злости или обвинения, лишь едва заметная отрешенность.

— Что ж, Джонни, выиграть все гонки не удавалось никому.

— Уж никак не на такой машине, — буркнул Харлоу.

— В смысле?

— На высоких оборотах перестает тянуть.

Подошел Джейкобсон, и последние слова Харлоу он услышал, но лицо его, как обычно, оставалось непроницаемым.

— Что, с самого старта? — спросил он.

— Нет. Я знаю, Джейк, вы здесь ни при чем. Но мне от этого не легче. Смех и грех. То тянет, то не тянет. Наверное, раз десять удавалось выжать из нее максимум. Но всякий раз мощность падала. — Он снова повернулся к машине, с мрачным видом поднял капот и склонился над двигателем. Джейкобсон коротко взглянул на Макалпина, тот едва заметно, но многозначительно кивнул.

С наступлением сумерек автодром опустел, разошлись и болельщики, и официальные лица. У входа в зону «Коронадо», глубоко засунув руки в карманы габардинового кофейного цвета костюма, одиноко стоял погруженный в безрадостные мысли Макалпин. Он, однако, был не так одинок, как ему казалось. В соседней зоне «Кальяри», в затененном углу прятался человек в черном под горло свитере и черной кожаной куртке. Джонни Харлоу обладал замечательным свойством — мог сохранять полную неподвижность, и сейчас это свойство он использовал в полной мере. Других признаков жизни на автодроме как будто не было.

Но вот тишину нарушил какой-то звук. Это был густой рев двигателя гоночной машины, и вскоре из темноты с включенными фарами вынырнула «коронадо», сбросила обороты и убавила ход возле базы «Кальяри» и наконец остановилась перед въездом в зону «Коронадо». Из машины выбрался Джейкобсон и снял шлем.

— Ну, что? — спросил Макалпин.

— На машину валить нечего. — Голос Джейкобсона звучал нейтрально, но взгляд был колючим. — Летает как ветер. Наш Джонни — человек с воображением. Тут, мистер Макалпин, ошибкой водителя все не объяснишь.

Макалпин заколебался. Тот факт, что Джейкобсон прокатился по кольцу и двигатель работал без сучка без задоринки, сам по себе еще ничего не доказывал. Ведь скорость езды ничего общего не имела со скоростью, на которой гонял «коронадо» Харлоу. Опять же, возможно, что двигатель начинал барахлить при максимальном нагреве, вряд ли одного круга было для этого достаточно; наконец, двигатели для гоночных машин были все создания норовистые и капризные, неисправности в них могли возникать и устраняться сами, без вмешательства человека. Макалпин молчал, и Джейкобсон истолковал его молчание так: либо шеф разделяет его опасения по поводу случившегося, либо полностью с ним согласен. Поэтому механик подытожил:

— Похоже, мистер Макалпин, вы начинаете меня понимать.

Макалпин ничего на это не ответил. Лишь распорядился:

— Оставьте машину здесь. Пошлем Генри и двух помощников с трейлером, они сами ее заберут. Поехали. Время ужина. Думаю, мы его заслужили. Да и пропустить стаканчик не грех. Кажется, в прошлом месяце поводы для стаканчиков возникали один за другим.

— Да, мистер Макалпин, что правда, то правда.

Голубой «Астон Мартин» Макалпина был припаркован здесь же. Сев в машину, Макалпин и Джейкобсон уехали с автодрома.

Харлоу смотрел им вслед. Если выводы Джейкобсона и отношение к ним Макалпина как-то его встревожили, на лице это не отразилось. Он подождал, пока машина скрылась в густевших сумерках, осторожно огляделся — убедиться, что он совершенно один и никто за ним не наблюдает, — потом отошел в глубь зоны «Кальяри». Там он открыл свою брезентовую сумку, достал плоский фонарь с большой подвижной головкой, молоток, долото, отвертку и положил все это на ближайший ящик. Он нажал кнопку на рукоятке фонарика, и мощный белый луч осветил тыльную стену ремонтной зоны «Кальяри». Поворот рычажка у основания вращающейся головки — и белый слепящий свет тотчас сменился приглушенным красным сиянием. Взяв молоток и долото, Харлоу решительно принялся за работу.

Большинство ящиков и коробов взламывать не потребовалось: лежавшие в них запчасти для двигателей и шасси были столь экзотические, что для случайного вора представлять интереса не могли — он просто не знал бы, что брать, а если бы и знал, не нашел бы, куда сбыть украденное. Несколько ящиков Харлоу все же пришлось вскрыть, он сделал это очень аккуратно и почти без шума.

Харлоу не тратил время понапрасну — к чему рисковать? Надо действовать быстро. Тем более он явно знал, что ищет. Некоторые коробки он окидывал лишь мимолетным взглядом, даже на самые крупные ящики у него уходило не больше минуты. Через полчаса после начала операции он принялся закрывать ящики и коробы. Вскрытые заколачивал обернутым в тряпку молотком — свести шум к минимуму и не оставить никаких следов взлома. Закончив, он положил в свою брезентовую сумку фонарь и инструменты, вышел с территории зоны «Кальяри» и скрылся во тьме. По его виду трудно было определить, доволен он результатами проверки или нет; впрочем, Харлоу всегда скрывал свои истинные чувства.

Через две недели Николо Траккья добился обещанного успеха, свершилась мечта его жизни. Он выиграл австрийский Гран-При. Харлоу не выиграл ничего, но теперь это уже никого не удивило. Он не просто не закончил гонку, он едва ее начал, проехал лишь на четыре круга больше, чем в Англии, а там потерпел аварию на первом же круге.

Начал он совсем неплохо. По любым меркам, даже его собственным, стартовал он блестяще и к концу пятого круга заметно оторвался от соперников. Еще круг — и он завел свою «коронадо» в ремонтную зону. Он вышел из машины, внешне совершенно спокойный, ни чрезмерного волнения, ни холодного пота. Но руки его были глубоко засунуты в карманы