желал привезти тебя в свой дом насильно, против воли. Твой отец — ушлый и нечестный человек, так что мы оба оказались в проигрыше. Но я уверен, что мы сможем ужиться и мирно существовать.

Когда свет от пламени свечей падает на лицо Чароит, на нем особенно легко прочитать всю гамму ее эмоций. Удивление, подозрение, обдумывание… Принятие решения не говорить мне об истинных мотивах ее отца. Умница. Все это — и кинжал, и манера обороняться, и утаивание от меня, незнакомца с сомнительной репутацией, информации, которая в глазах многих порочит ее честь — это поступки настоящего бойца.

Когда меня однажды не станет в жизни Чароит, и я не смогу ее больше защищать, ей это пригодится. Способность постоять за себя. А уж я позабочусь, чтобы по мере взросления эти черты в ней только крепли.

— Значит, ты не тронешь меня?..

Я снова вздыхаю. Потому что искренне не знаю, как убедить напуганную девушку, что не стану покушаться на ее честь, как это сделал другой негодяй до меня. Она не обязана и не должна мне верить. Но должен же быть способ успокоить ее на этот счет раз и навсегда…

Мысль, что приходит мне в голову, до простого забавна и в то же время ужасающе возмутительна. Что ж, зато будет эффективно. Так что…

Недолго думая, я поднимаюсь со своего места и начинаю расстегивать рубашку.

10. Шрамы

Чароит

 

Мое сердце начинает биться быстро-быстро, когда я слышу слова генерала о том, что для него наш брак был просто сделкой с моим отцом. В иное время я бы, конечно, возмутилась, что меня сделали гарантом долговременных долговых обязательств… Или что у них там входило в их договор. Но сейчас я готова чуть ли не воспарить от облегчения.

Он не знает о моем позоре. Мой муж видит во мне ту, кем я всегда была. Пожалуй, единственный теперь во всем мире, кто не посмотрит на меня с укором. Даже эти несколько мгновений становятся для меня словно бы первым глотком свежего воздуха за последние дни.

— Значит, ты не тронешь меня? — вырывается у меня невольно, и я тут же корю себя и прикусываю за язык.

Если станешь задавать подобные вопросы слишком часто, Чароит, генерал точно заподозрит неладное.

Кассар встает со своего места и, нависая надо мной с высоты своего роста, касается пальцами застежек на рубашке, начиная ловко расстегивать одну за одной. Что?..

Что он делает?..

У меня даже перехватывает дыхание от возмущения. Запоздало понимаю, что мне бы сбежать или хотя бы закричать, но состояние шока и испуга слишком велики, а потому я только и могу, что замереть. Я пытаюсь перевести взгляд на лицо мужчины, чтобы прочесть в глазах его намерения, но у меня не получается. Я слишком откровенно пялюсь на его грудь… И шрамы, что ее покрывают.

— Видишь их, Чароит? — голос Кассара звучит слишком спокойно, даже ласково.

— Что? Я…

К этому моменту он успевает расстегнуть рубашку полностью, обнажая точеный торс. Плечи, ключицы, живот — все его тело покрыто алыми, плохо зажитыми рубцами с правой стороны, уходя все ниже и…ниже. Дыхание перехватывает еще сильнее, но теперь уже по другой причине. Я никогда не видела мужское тело так близко. И от осознания, что передо мной — мой муж, только все усугубляет.

— Ужасно, правда? — усмехается генерал.

Я резко вскидываю взгляд. О, этот несносный бесстыдник, кажется, продолжает издеваться надо мной! Я тут от стыда сквозь пол готова провалиться, а он!..

— …Там, внизу, все еще хуже. Демонстрировать не буду, но уж поверь на слово. Скрюченный, сморщенный…

— Я поняла, — спешно пытаюсь перебить его я.

— В общем, супружеский долг исполнять я не в силах, ведь для этого…

— Я поняла!..

Чем больше он говорит — тем сильнее я краснею и борюсь с желанием закрыть либо себе уши, либо Кассару рот. Щеки горят огнем, а мне хочется сбежать теперь уже по другой причине. Последнее, о чем я хотела бы говорить и представлять, так это… Боги, как же стыдно. За мужа моего стыдно! И самое ужасное, что сам Кассар, кажется, вообще ничего не знает о приличиях. Лишь продолжает смотреть на меня с усмешкой, не понимая, какие непристойности вынуждает меня выслушивать.

— Надеюсь, я тебя не сильно расстроил?

Чувствую, как от волнения у меня уже начинают подкашиваться ноги. Слишком много потрясений для одной ночи. Дыхание все еще перехватывает, а жар не желает спадать. На негнущихся ногах я делаю пару шагов в сторону, чтобы заново обогнуть стол.

— Чароит, с тобой все в порядке?.. — генерал снова становится серьезным, пытаясь подхватить меня под руку и поддержать.

Взглядом я натыкаюсь на треснувший стакан, из которого он пил какую-то коричневую гадость. Наверняка это крепкое спиртное. Никогда его не пробовала. Что ж… Кажется, ниже мне падать уже некуда. Сперва навлекла позор на всю семью, оказалась выставлена из родного дома, а теперь в мужья мне достался самоуверенный нахал, который не стесняясь может говорить вслух о невероятно постыдных и запретных вещах. А потому, недолго думая, я хватаю стакан и делаю из него большой глоток.

Горькая жидкость обжигает мне горло.

В следующую секунду я чувствую удар — Кассар делает взмах рукой, выбивая стакан у меня из пальцев. А после хватает меня за плечо и притягивает к себе, чтобы я посмотрела ему в глаза.

— Никогда больше так не делай, — его голос срывается на грозный, хриплый рык, — Не прикасайся к этой гадости. Ты меня поняла?..

Жжение в горле мгновенно начинает разливаться странным теплом по всему телу, путая мысли. Вместо того, чтобы возмутиться поведением своего новообретенного мужа, я отчего-то вдруг глупо улыбаюсь.

До чего красивые у него золотистые искорки в глазах!..

— А что? Мужчинам можно пить, а мне нельзя? — хихикаю я.

— Драконье пекло, чтоб тебя… Это не алкоголь…

— А что тогда?..

— То, что предназначалось не для тебя.

Ноги отказываются слушаться и держать меня. Я и сама не замечаю, как вдруг оказываюсь в воздухе. Он… Он что? Взял меня на руки? О, и несет меня куда-то… Правая дверь, Гилберт сказал — там спальня. Какая прелесть… Ах да, я же могу не переживать. Мне достался в мужья евнух, как никак!..

— Теперь я понимаю, почему ты убивал драконов, —