— Ты ж мой не бюрократичный! Тогда я устно отказываюсь быть твоей невестой, разрываю нашу помолвку и желаю вам со Златой здоровья, счастья и процветания.

— Ксюш… Ты же не думаешь, что я это из-за того, что ты… ну, пустая?

— Не думаю. Но это, согласись, веская дополнительная причина.

— Я не…

— Я тебя не обвиняю! Если бы ты правда хотел быть моим мужем, а я правда хотела быть твоей женой, мы бы что-нибудь придумали. Но меня, видимо, скоро окончательно сошлют в Пустой мир, а тебе там делать нечего. Если б ты попёрся за мной из чувства долга, потом и себя, и меня за это ненавидел бы. Нет уж, не надо нам с тобой такой драмы. Иди к своей Злате. А лучше лети. Обрадуй её.

— Ксюшка…

— Перестань ксюшкать! — весело вспылила она. — Ради всех богов, выметайся! — «Я спать хочу, а не болтать попусту!»

Ксюша встала и, открыв окно, сделала выпроваживающий жест. Егор тоже поднялся, подошёл к ней. Взял за плечи. Долго смотрел ей в глаза, затем поцеловал Ксюшу в лоб.

— Спасибо, Рыбка.

Рыбкой он её не называл с их помолвки — считал, что не пристало жениху величать невесту детским прозвищем, пусть он сам его когда-то придумал, вдохновившись «рыбной» фамилией.

— На здоровье.

Порыв ночного воздуха не то чтоб ворвался через окно, скорее, нанёс вежливый визит; скользнул вдоль стены, а когда он устремился обратно, вместе с ним исчез Егор, растворившись в ветре.

Плакать Ксюша не собиралась, но на душе скребли кошки. Её вышлют в Пустой мир, в лучшем случае на несколько лет без перерыва, в худшем — навсегда. Как жить без семьи, как? И с собой их не возьмёшь, им же там будет намного хуже. Никто не запрещает надеяться, что высылку отменят, найдётся другое решение или власти попросту испугаются реакции людей — не столько пустых, сколько их близких. Но близкие сами напуганы. Никому не хочется заразиться пустотой, пускай и от дорогого сердцу человека.

Тяжелыми были мысли и о расставании с Егором. Ксюша не горевала о нём, как о потерянном женихе. Она переживала, что, переселившись в Пустой мир насовсем, потеряет лучшего друга. Хотя, надо смотреть правде в глаза. Наверное, она уже лишилась его. Они мало общались за последние годы. Наверное, у них уже не дружба, а привычка. Но прежние отношения можно было бы восстановить, если б Ксюша снова жила здесь, а так… Так она для Егора, да и Егор для неё, станет только человеком, о котором приятно вспомнить, но без которого нетрудно обойтись. А ведь друга ближе у Ксюши сроду не было.

Мозг по-прежнему отказывался воспринимать происходящее как полноценную реальность. Ксюша будто прочитала книгу — невесёлую, тревожную, но не имеющую отношения к её жизни. Пожалуй, оно и к лучшему. Она сможет выспаться, а удар прочувствует завтра. И послезавтра. И послепослезавтра…

— Погасить свет, — промолвила Ксюша, и шары под потолком потухли.

Она не боялась темноты, ей даже нравилось ходить в потёмках.

Выйдя из столовой, Ксюша остановилась перед зеркалом в маленьком коридоре.

— Включить свет над зеркалом, — тихо скомандовала она. Хотя могла крикнуть во всё горло, это никого бы не потревожило. В доме была установлена звукоизоляция между помещениями — из одного услышать то, что творится в другом, человек мог, лишь если к нему целенаправленно обращались или случилось нечто, представляющее опасность.

Зажёгся шар. Ксюша встала ровно, вытянув руки по швам, и принялась изучать своё отражение. Она по-прежнему была в одежде Пустого мира, лишь сменила обувь — надела любимые домашние тапочки с мягким подогревом. Даже в золотистом свете лицо казалось почти белым. Неплохое, кстати, лицо. Овальное, чётко очерченное. Глаза большие, едва ли не круглые, ресницы густые, чёрные. Нос аккуратный, не большой и не маленький. Рот подкачал — широковат, но всё ж не от уха до уха. Нормальный рот, губы не толстые и не тонкие, бантиком — удлинённым, но таки бантиком. Она улыбнулась. А что, улыбка приятная. Открытая. И само лицо открытое. Из тех лиц, которые, кажется, непременно должны быть усеяны веснушками. У Ксюши не имелось ни единой, но она почему-то всё равно производила впечатление веснушчатой девчонки, хотя даже рыжей не была. Волосы кофейного цвета контрастировали со светлой кожей.

Как обычно, после тщательного самоосмотра Ксюша пришла к выводу, что она не редкая красавица, но в общем и целом ничего, симпатичная. А теперь ещё и свободная. То бишь одинокая. Двадцать два года, а опыта с гулькин нос. С Егором они только целовались — начали за пару лет до помолвки, в порядке дружеской взаимопомощи, рассудив, что лучше сначала научиться целоваться в безопасной обстановке с тем, кому доверяешь, и уж потом влюбиться в кого-нибудь, будучи подготовленным. После помолвки Сергей шутливым тоном, но вполне серьёзно предупредил: если Егор до свадьбы позволит себе лишнее, будет превращён в жабу. И Егор, и Ксюша в глубине души были рады запрету. Они горячо любили друг друга, они искренне собирались создать семью, и не признавались себе, что любовь у них исключительно дружеская.

К Стасу, что ли, поприставать с досады? Он хотя бы подготовлен морально. Да, уже несколько часов знает, что безразличен Ксюше, но ведь до этого четыре года считал, что она его безумно любит, это так запросто не перечеркнёшь.

Ксюша прыснула, представив, как пытается совратить Стаса. Это было смешно и нереально. Даже если б ей и понадобилось срочно самоутвердиться за счёт мужского внимания, она нашла бы другую кандидатуру. Дико и нелепо разрушать такую замечательную пару, как Стас и Галя. Во-первых, они любят друг друга, по-настоящему, как и положено парам. Во-вторых, ребятам без того досталось и ещё достанется — им предстоит жить в незнакомом мире полтора месяца, каждый день понимая, что их родные изводятся, не находят себе места, теряют голову от отчаяния, а они, Стас и Галя, бессильны что-либо изменить.

Тряхнув чёлкой, Ксюша опять воззрилась на себя в зеркале. Каких-то десять часов назад она считала, что навсегда возвращается к семье; к лучшему другу и жениху, за которого вот-вот выйдет замуж. Теперь лучший друг под большим вопросом, жениха у неё нет, а скоро не будет и семьи.

В эту секунду Ксюша пожалела, что не может расплакаться.

— Я подумаю об этом завтра…

Глава 5

Утром, проснувшись и обнаружив, что вчерашние события не были сном, Стас и Галя разочаровались, разозлились и растерялись. Злость быстро ушла, поскольку адресовать её было некому,