— Ты абсолютно ненормальный! — чтобы проиллюстрировать, насколько далеко зашло сумасшествие напарника, Глюк постучал пальцем по лбу.

Алексей не был склонен к опрометчивым решениям, но при мысли о Лене терял всю способность рассуждать. Поэтому и не сунулся на Бауманскую — он умер для нее, умер еще раньше, чем конвоир символически выстрелил в воздух по личному приказу Грицких. Новые впечатления и заботы помогут ей забыть. Если она жива. Потому что если ее больше нет, тогда… Тем более спешить некуда. Второй Лены в его жизни уже не будет, влюбиться с первого взгляда ему никогда не удавалось. В юности пробовал не раз. Но он хотел только увидеть… Нестерпимое желание, и нужно остановиться, чтобы не совершить новой ошибки. «Лена! Ты ведь где‑то здесь? Я не могу с уверенностью сказать, что чувствую тебя… Мне нужно знать наверняка. Если ты не дошла до города, я все равно буду искать, потому что…» Безрассудный порыв прошел, но он дал силы на то, чтобы добраться до метрополитена и не сдохнуть по пути. Дальше действовать как всегда — не спешить, всё обдумать. Если Лена… Лены… И говорить не о чем. Тогда ничто уже не имеет значения. Но если она здесь… Совсем недалеко, а он должен сдерживать себя изо всех сил, чтобы не идти к ней, это же невыносимо!

— Вадим, мы с ней… Произошло такое, что мы никогда не сможем помириться, мне и близко к ней не подойти. Но я должен, несмотря ни на что. Ваш Пищухин, хоть и был готов за нее умереть, мог и не довести девушку до города. Я хочу убедиться, что он с задачей справился.

— Тогда тем более, чего ждать? — Глюк не понимал, о чем тут можно еще раздумывать. Сам он или плюнул бы на девчонку, найдя себе другую, или в случае, если она уж очень сильно нравилась, попытался бы вернуть, наплевав уже на все ее возражения. — Забирай ее оттуда, и спрашивать ее нечего! Давно бы уже сам пользовался, а он другому мужику отдал и радуется.

— Ты думаешь, мне это не приходило в голову? — конечно же приходило… Еще тогда, у ворот бункера! Да так накрыло на миг сознание темной пеленой, что чуть было не пошел на поводу у инстинктивных желаний. Но много ли радости в том, что Лена будет еще больше ненавидеть его? Станет ли ему легче, если он добьется желаемого любыми средствами… Нет, не станет. Хотелось совсем не того. Сам запутался. И, похоже, напарника запутал еще больше.

— Я ничего не понял!

— Да, Вадим, ты меня действительно не понял…

Как рассказать, что произошло между ними тогда в арсенале? Никакими словами не описать Леночкину искрящуюся ненависть и его безумное желание выжить, задавленное чем‑то. Прошло слишком мало времени… Время играет на его стороне, но и работает против него — парадокс! Чем дальше, тем больше девушка забывает, пусть даже и хорошее вместе с плохим, лишь бы успокоилась. Но тем больше времени у соперника, хоть и ему не один день понадобится, чтобы снова завоевать доверие… Как привести это в равновесие, Алексей пока не мог просчитать.

— А ты не боишься, что успеешь как раз поздравить ее с рождением второго ребенка? — Глюк не мог по–другому выразить, что думает.

— Ты думаешь, меня это сильно волнует?

— Что, совсем нет?!

— Ну, я нормальный собственник, если ты в этом смысле, но изменить ситуацию не могу. А если бы я боялся сравнения с кем‑то другим… Комплексами не страдаю.

Он высказал сейчас Глюку самые поверхностные ощущения, в глубине души скрывалось нечто совершенно другое, темное, сильное и причинявшее боль ежеминутно. Что толку в ревности, если даже прав на это не имеешь? Выть хотелось, потому что девушка потеряна для него самого, а не оттого, что ее обрел кто‑то другой. Сложно. Глюку не объяснить. Да и нужно ли?

* * *

Китай–город вначале показался копией Третьяковской, но порядка здесь было больше. Эту станцию «братва» делила с кавказской диаспорой, а при наличии постоянной угрозы сильно не расслабишься. Здесь уже наблюдались какие‑то признаки дисциплины и организации обороны. Но не более, чем в бункере, как отметил для себя Алексей, и только от угрозы извне. Арки напротив перехода были закрыты досками, и он ничуть не удивился бы, обнаружив там пару пулеметов, запылившихся от долгого мирного времени. И здесь нет спокойствия, нет стабильности. Да и черт с ними, надоели! Но веселый хаос хорош понемногу и дозированно, с непривычки в глазах рябит. От толпы Алексей быстро устал и, понадеявшись на Глюка как на проводника, уже не смотрел по сторонам. А когда огляделся… Невозможно забыть подобного амбала, который и здесь выделялся ростом и габаритами, — этого человека он уже когда‑то видел.

— Вадим, что‑то ваш отряд мне попадается слишком часто.

— Лысый! — обрадовался Глюк. — Это ж Китай–город, контрабандисты мимо не проходят.

— Пойдешь поприветствовать?

— А как же! Новости узнаю.

Алексею тоже были любопытны некоторые новости. Не торговля, и не былые воспоминания бойцов–соратников, конечно. Но вдруг проскользнет что‑то и для него? Поэтому он договорился с Глюком, что ждет в баре у стойки. И не нужно затягивать приветственные объятия. Посидеть с приятелем за стаканчиком: что может быть проще? Он ждал. И спокойно подвинулся, предоставив место Лысому. Алексей пытался выглядеть естественно, спокойно, но прислушивался к каждому слову. Почему‑то казалось, что этот добродушный сталкер принес важное известие. Интуиция? Или снова выдавал желаемое за действительное?

- …А ты знаешь, что Пищухин вернулся?

Едва сдержавшись, чтобы не сказать тут же «и не один, наверное, вернулся», Глюк оглянулся в растерянности. Неподвижная фигура в куртке с капюшоном за стойкой неподалеку напомнила, что стоит промолчать и послушать. Поэтому ответ был кратким:

— Да иди ты?!

— Я всего не знаю, так, кое‑что…

Послушать историю, возможно, было интересно, если бы Алексей вообще мог сейчас что‑то слышать сквозь шум в ушах. На словах «а помнишь, там еще девчонка была — я ее тут видел…» окружающую действительность будто выключили. Этот Лысый обознаться не мог, такому свидетельству можно верить на сто процентов.

Алексей думал, что сейчас должно бы прийти чувство облегчения, спокойствия, ведь Лена жива! Он видел свое отражение в стекле, Лысому его так не опознать, безопасно. А вот для Лены эта ободранная птером морда станет сюрпризом. Куда он собрался?! Она ненавидит его, да еще и лицо… претерпело некоторые изменения. Ничего особенного для тех, кто не видел прежнего, но самому ясно видно, что… Что пока рубцы не заживут окончательно, и думать нечего девушкам на глаза показываться. Натуральный зомби. Оживший покойник со всеми типичными признаками Франкенштейна. Алексей едва слышал разговор — Лысый рассказывал Глюку новости об общих знакомых. Зря толкаться у стойки не позволил бармен, поэтому на вопрос: «Чего налить?» — он уже просто кивнул. И снова уставился в мутное стекло, изображающее зеркало. Оно больше скрывало, чем показывало, то есть реальный вид окажется еще хуже.

Привязанность не сделала слабее или мягче, только в правилах теперь появилось исключение, вот и всё. Или очень захотелось нового, чего он боялся на протяжении многих лет, но так интересно попробовать… Нет, решение было правильным: не спешить, это успокоит и придаст уверенности. Заодно и чувства остынут немного, это полезно. Полезно им обоим… Глюк вытаращенными глазами смотрел, как напарник задумчиво допивает второй стакан какой‑то местной дешевой дряни, как воду, и разыскивает в карманах патроны на третий.