Капитан Чугунный вежливо так этого мужика спрашивает: «Тыкто?»

А тот, понятное дело, в рифму ему отвечает: «Конь в пальто!А вот ты, мужик, кто такой и что у моей Зинки в неурочное время делаешь?»

«Я, – отвечает капитан, – капитан милицииЧугунный» – и в доказательство своих слов протягивает удостоверение.

«А мне, – тот отвечает, – все это по барабану.Хоть ты чугунный, хоть оловянный, хоть по уши деревянный. Зинка моя иполковников приводила. Не ты первый, не ты последний. Так что давай, капитан,проваливай и дружков своих прихвати».

Но капитан Чугунный, вечная ему память, не такой былчеловек, чтобы какой-то штатский над ним возобладал! Он глаза выпучил, горлопрочистил и как рявкнет, что даже штукатурка посыпалась: «Кто такой, предъявитьдокументы!»

Тот-то мужик, видать, немного струхнул, попятился и паспортсует: «Так и так, проживаю здесь, Георгий Свиристенко моя личная законнаяфамилия».

«Отставить! – продолжает сердиться капитан. – НаГеоргия Свиристенко уже оформлена справка о смерти, так что одно из двух – илиты не Свиристенко, а кто-нибудь другой, и тогда отправляйся без скандала поместу регистрации, или мы незамедлительно приступаем к кремации!»

– Так что сам видишь, Гудронов, как важно дляследствия, чтобы потерпевший имел при себе документы! – закончил ВасилийЛикбезович. – Только ты понятую-то приведи, а то нехорошо получается –документ обнаружили и к делу приобщили, а свидетелей этому не имеется!

Судя по звукам, Гудронов поспешно удалился в коридор.

Лола осторожно приподнялась и выглянула в щелку междузанавесками. В комнате, рядом с письменным столом, под которым, как она знала,располагался «потерпевший», сидел плотный коренастый мужчина лет сорока сшироким мрачным лицом глубокого и убежденного пессимиста. Тут же на порогепоявился второй милиционер, значительно моложе, выше и худее, с розовымиоттопыренными ушами и жизнерадостной веснушчатой физиономией умеренно пьющегочеловека. Он вел, осторожно придерживая за руку, недовольную тетку летсемидесяти в цветастом ситцевом халате.

Остановившись посреди комнаты, тетка решительнопрокашлялась, уперла руки в бока и густым матросским басом осведомилась:

– Ну, и долго вы меня будете от домашней работыотрывать? У меня, между прочим, зять в восемнадцать часов с работывозвращается, и к его приходу борщ должен быть сготовлен!

– При чем тут ваш зять, понятая? – опрометчивоспросил мрачный милиционер с удивительным отчеством Ликбезович. – И какоеотношение мы имеем к вашему борщу?

А такое самое прямое отношение, – немедленноотреагировала тетка, – что я через вас этот самый борщ своевременно несварю, а мой зять – на государственной службе и, если что не по его, оченьсердится, а когда он сердится, то это спаси господи, лучше тогда к нему даже неподходи, потому что у него характер очень сурьезный, да прибавьте сюда, что нагосударственной службе, и через эту службу от его характера вовсе нет спасения,поэтому я к его приходу непременно должна борщ сварить, а он приходитобязательно в восемнадцать часов, потому что у него государственная служба…

– Стоп, понятая! – рявкнул старшиймилиционер. – Больше не могу про твоего зятя слушать! Если ты еще разскажешь про зятя или про борщ, я тебя непременно арестую за сопротивление приисполнении, и тогда твой чертов зять точно без борща останется! Тьфу!

– Не имеете никакого такого полного права! –заревела понятая, как взбесившаяся пароходная сирена. – Я свои правадосконально знаю! Тем более что у меня зять на государственной службе! Емучерез это без борща оставаться никак нельзя!

– Ну, зачем нам ссориться, – Василий Ликбезовичвзял себя в руки и понизил голос, – ваш гражданский долг, понятая, –оказывать всемерную помощь следственным органам, и чем меньше вы будетеотвлекаться на посторонние предметы, тем быстрее освободитесь…

– Почему же это посторонние, – пробубнила тетка,однако тоже понижая голос, – почему же посторонние, когда это мойсобственный зять? Который на государственной службе…

– Ладно, – смирился с зятем милиционер, –перейдем к делу. Для начала, понятая, назовите свои данные.

– Чего? – удивилась тетка. – Какие ещеданные? Я женщина приличная, отродясь у меня никаких данных не было!

– Ну, фамилию, имя и отчество!

– Ах, ну так бы и говорили, что вам фио мое нужно. Фио– это пожалуйста. Оглоуховы мы будем. Серафима Петровна я.

– Очень хорошо, – Василий Ликбезович повернулся ксвоему напарнику, – Гудронов, зафиксируй!

В это время понятая опустила глаза и, судя по всему, увиделаторчащие из-под стола мужские ноги в коричневых ботинках. Истошно взвизгнув,тетка отскочила назад и наверняка вылетела бы из комнаты, если бы в дверях еене перехватил проворный Гудронов.

– Ой! – Серафима Петровна затряслась всем крупнымжелеобразным телом. – Что ж это делается? Там же у вас под столом покойниклежит! А я никак не могу, если покойники! У меня от покойников в организменачинается полная дурнота и головокружение!

Да успокойтесь вы, понятая! – прикрикнул ВасилийЛикбезович. – Ясное дело, что имеется покойник, если работает следственнаягруппа! Вы лучше возьмите себя в руки и осмотрите потерпевшего на предмет,знаете вы его или нет, и как можете охарактеризовать его моральный облик иобраз жизни. В целях оказания помощи следствию.

Понятая немного успокоилась. Теперь ее разрывали двапротиворечивых чувства: вполне естественный страх перед покойником и такое жеестественное женское любопытство. Наконец любопытство победило, СерафимаПетровна осторожно приблизилась к потерпевшему и наклонилась, чтобы получше егоразглядеть.

– Ой! – взвизгнула она. – Да на что же тутглядеть-то? Это же нужно такое безобразие женщине приличной показывать! Да какже я могу его узнать, если у него, почитай, лица-то нету?

– Ну, с лицом понятно, что ничего не понятно, –сказал, поморщившись, Василий Ликбезович, прерывая затянувшеесямолчание, – а вот если по другим признакам судить – одежда, руки, телосложение,рост опять же… волосы… Знаком он вам?

– А как же ж, – подала голос из-под столапонятая, – как не знаком! Конечно, знаком! Очень даже знаком. Конечно,насчет телосложения не скажу, этим я не интересуюсь, поскольку приличнаяженщина и давно на пенсии, но насчет остального – точно скажу. Почитай, каждыйдень его видела. Как он здесь поселился, так и шастает. То вверх по лестницеидет, то вниз… потому как его квартира аккурат напротив моей, так мне это вседоподлинно известно! Только тогда, известное дело, с лицом у него было все впорядке, в приличном виде оно состояло.

– То есть вы его каждый день на лестницевстречали? – уточнил милиционер. – Гудронов, фиксируй! Понятаяпоказала, что ежедневно встречала потерпевшего на лестнице…