— Ана, ты очнулась! — воскликнула Лиззи.

— Никки? — переспросил Эдриан.

— Это мой младший брат, — так же недоуменно ответила ему подруга и, погладив меня по руке, сказала. — Он, наверное, в своем крыле, если хочешь, я попрошу Кристоса или кого-то из слуг сходить за ним?

— Господин Слоун? — требовательно спросил маршал.

— Жизненные показатели в норме, — повернулся Эдриан к хозяину дома, — и всё же я настоятельно рекомендую немедленную госпитализацию.

— Милая, ты так нас напугала, — подошла ко мне госпожа Диана.

— Простите, — я поставила ноги на твердую поверхность пола и села, спиной опираясь на спинку кушетки. — Не нужно больницы, — повернулась я Слоуну, который уже собирался что-то мне возразить. — Врачи в пансионе неоднократно обследовали меня, я полностью здорова.

— У здоровых не бывает таких обмороков, Алиана, — мягко ответил мужчина. — Вам нужна помощь, и в этом нет ничего постыдного, — взял он меня за руку и нежно сжал пальцы.

— Я ничуть не стыжусь, — вымученно улыбнулась. — Да, я действительно тяжело переношу женские недомогания. Врачи говорили, это особенность моего организма. Сегодня я, вероятно, переволновалась. Вот и результат.

— Вы были почти в коме, Ана, — покачал он головой, так и не выпуская моей руки. — Поверьте мне, не бывает у женщин таких особенностей.

— Довольно! — резко бросил маршал. — Эдриан, благодарю вас за помощь, я непременно воспользуюсь вашим советом, и лично сопровожу Алиану в госпиталь.

Я поднялась на ноги, чтобы выразить протест, но господин Холд выставил перед собой ладонь, останавливая меня.

— Мне стоило сделать это давным-давно, еще тогда, когда я получил первые отчеты врачей из пансиона.

Понимание, что все эти годы маршал получал сведения обо мне, неприятно кольнули.

«Капкан», — вновь застучало в ушах.

— Я не могу потерять тебя, Ана, — тоном, не терпящим возражений, добавил господин Николас.

Мне же от его слов стало не по себе. Что значит его «не могу»? Какую роль он отвел мне в своих планах? Никогда не поверю, что этот холодный словно ледяная глыба человек за несколько наших встреч проникся ко мне отцовскими чувствами.

Это просто смешно!

— Я мог бы отвезти Алиану прямо сейчас, — встал с кушетки Эдриан. — Поверьте, в нашей больнице установлено самое современное оборудование, и работают высококвалифицированные специалисты.

— Действительно, дорогой, — положила Диана руку на локоть мужа. — До столицы несколько часов езды, и лучше бы девочке провести их под присмотром доктора.

Господин Холд посмотрел на жену. Не знаю, что она увидела в его глазах, но Диана отняла руку и спрятала её за спиной.

— Думаю, вашего укола нам будет достаточно, чтобы доехать до военного госпиталя. Это ведь адреналин? — уточнил маршал.

— Именно, — нахмурившись, подтвердил Слоун.

— Николас, но как же твои гости? — тихо спросила Диана. — Не лучше ли воспользоваться предложением Эдриана?

Господин Холд задумчиво на меня посмотрел.

— Можно мне поехать с Аной, папа? — спросила его Лиззи, пока Эдриан заботливо упаковывал медицинские приспособления обратно в саквояж.

— Хорошо, — кивнул маршал. — Вечером я заеду в больницу и заберу вас обеих.

— Если медики позволят, господин Холд, — с улыбкой заметил Слоун.

— Будем надеяться, — так же весело ответил ему мужчина. — Не заставляйте же меня жалеть о своем выборе.

Я села на краешек кровати, чувствуя, как скользит ткань платья по гладкому шелку покрывала, и бездумно уставилась на обтянутые чулками колени.

Бледная как мел Лиззи суетливо рылась в моем шкафу и без умолку говорила, таким нехитрым способом пытаясь отвлечь себя и меня от произошедшего.

— Сейчас-сейчас, — выглянула она из-за дверцы шкафа. Губы её дрожали. — Какую юбку ты хочешь? Синюю? Зеленую? Вот, думаю, эта идеально подойдет! — в конце концов решила она и положила рядом со мной что-то светло-зеленое. — А теперь кофту! — нарочито бодро заявила Элизабет, вновь ныряя в темное нутро гардероба.

Я вздохнула, не глядя вытащила шпильки из пучка, чувствуя почти болезненное удовольствие от этого действия. Волосы упали за спину, а я наклонилась, чтобы аккуратно стянуть чулок, не поставив на нём ненароком зацепки. Привычка беречь подарки Холдов осталась у меня с первых лет пансиона. Помню, получив от Элизабет первый в своей жизни шелковый платок, я долго ждала, когда она одумается и заберет его обратно? Время шло, подарков становилось всё больше, а тот первый платок так и остался лежать в моей прикроватной тумбочке в нашей с Лиззи спальне. Я так ни разу и не надела его.

— Белая, или бежевая? — тем временем громко размышляла Элизабет.

Я тяжело вздохнула и потерла виски.

— Сядь со мной, Элизабет, — попросила её я.

Она дернулась, но выполнила просьбу и уселась на маленькой банкетке напротив, прикусив губу и опустив глаза в пол.

Я успела расстегнуть молнию на платье, снять один чулок и потянулась проделать то же самое со вторым, а она так и не произнесла ни слова.

— Ты ведь знаешь, Ана, я люблю тебя так, как могла бы любить родную сестру, — наконец прервала подруга неловкое молчание.

— Знаю, — тихо ответила я. — И я люблю тебя, Лиззи.

Она всхлипнула.

— Я мечтала назвать тебя сестрой, но не такой ценой! — воскликнула она, а потом закрыла лицо руками, чтобы спрятать слезы.

Я нахмурилась. Мой недавний обморок не просто напугал её. Всегда рассудительная и спокойная подруга была на грани нервного срыва, и я не знала какие подобрать слова, чтобы её утешить.

— Прости меня, Алиана, — еще горше разрыдалась она. — Прости!

— Господи, Лиззи, да ты-то тут при чем?! — я вскочила с кровати, чтобы обнять её и успокоить, но не успела. Кто-то рывком открыл дверь в мою спальню, так, что она громко ударилась о стену, а я дернулась от неожиданности.

В комнату ворвался разъяренный господин Холд.

— Что происходит?! — спросил нас отец Элизабет.

— Ничего, — ответила подруга, поднимаясь на ноги. Страх перед отцом заставил её мгновенно взять себя в руки.

Холд-старший недовольно оглядел дочь, а затем и растрепанную меня, и одинокий черный чулок на моей кровати. Я покраснела с ног до головы, чувствуя себя крайне неловко, и зачем-то схватила предложенную подругой светлую юбку. То ли чтобы прикрыться, то ли чтобы занять руки.

— Ты слышала, что сказал господин Слоун? — строго сказал дочери Холд.

— Прости, — спала она с лица. — Этого больше не повторится.