— Эдриан ждет в машине, и тебе, Элизабет, тоже стоит переодеться, — сказал господин Николас и вновь посмотрел на меня.

— Конечно, — выдавила Лиззи улыбку и быстро вышла из моей комнаты.

Мы с её отцом остались наедине.

Он внимательно вгляделся в мое лицо, затем опустил взгляд ниже, нахмурился, увидев синяк на моей руке, и нервно дернул шеей, когда заметил болтающийся ниже колена черный чулок.

— В столице дожди, — ровно произнес мужчина. — Наденьте брюки.

Я кивнула, и когда он вышел, плотно прикрыв за собой дверь, швырнула эту злосчастную юбку на пол, таким дурацким образом выражая свой нелепый протест.

«Никаких глупостей», — приказала я самой себе. Истерикой я совершенно точно ничего не добьюсь.

«Разобраться со здоровьем. Связаться с мальчишками. Выяснить, зачем я могла понадобиться Холдам, и что со всем этим делать», — придумала я нехитрый план действий и, кивнув самой себе, надела брючный костюм.

Не будем провоцировать маршала.

«Кто знает, к чему это может привести?» — по спине пробежал холодок. Я вдруг вспомнила его глаза — последнее, что я видела перед тем, как глупо свалиться в обморок на глазах у гостей.

И странная нелогичная мысль, что именно Холд-старший стал причиной этого обморока, вызывала во мне какой-то иррациональный страх.

Страх, который я всегда испытывала в его присутствии.

Я взглянула на себя в зеркало, на ходу заплетая волосы в подобие косы, и вышла в коридор, где уже ждала Лиззи.

— Сразу видно, что ты дочь военного, — хихикнула я, отвлекаясь от невесёлых мыслей и обещая себе непременно разобраться с природой своего страха.

— Это еще почему? — игриво спросила Элизабет.

— Потому что простая женщина с такой скоростью переодеваться не может! — заявила я и взяла посмеивающуюся подругу под руку.

Мы вышли на улицу через запасной боковой вход, чтобы не попасться на глаза гостям и лишний раз не напоминать им о неприятном инциденте. Обошли северное крыло, в котором жил Николас Холд-младший. Спрашивается, зачем ребенку, пусть и гениальному, апартаменты размером с крепость Бонков? А затем вышли на дорожку, ведущую к центральным воротам поместья.

Эдриан вышел из автомобиля, чтобы открыть нам с Элизабет двери.

— Я сяду назад, — сообщила я мужчине, когда он взглядом показал мне на место по правую руку от водителя.

Элизабет радостно защебетала, что теперь у неё будет почти три часа времени, чтобы как следует расспросить будущего коллегу о профессиональных тонкостях и устроилась впереди.

Мистер Слоун вежливо ей улыбнулся, а затем проводил меня к моему месту.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он, уверенно взяв меня за руку, чтобы затем, сосредоточенно сосчитать мой пульс.

— В полном порядке, — с готовностью ответила я. — Уверена, больше ничего подобного не повторится.

— Сделаю всё возможное, чтобы так и было, — серьезно сказал мужчина и открыл мне дверь.

Я вновь поблагодарила врача за участие и мимоходом обернулась на поместье, прежде чем сесть. На улице уже давно стемнело, окна огромного здания тепло светились на много миль вокруг, и только северное крыло младшего Холда зияло мрачной чернотой. Вдруг в одном из окон зажегся свет, и я увидела тонкий силуэт Никки. Повинуясь сиюминутному порыву, махнула ему рукой. Пусть и сам того не желая, именно он вывел меня сегодня из призрачного леса. Но Николас-младший, увидев мой жест, только задернул плотные шторы.

Свет в его окне погас, а я села в автомобиль и улыбнулась.

Никки в Эдинбургском лесу. Какие странные мысли порой рождает подсознание…

В дороге меня укачало, и весь путь до столицы я тихонько дремала, периодически ворочаясь от веселого смеха Элизабет и Эдриана, который каждый из них пытался безуспешно сдерживать, чтобы меня не разбудить.

Проснулась я от света столичных фонарей. Несмотря на поздний вечер, в городе было светло почти как днём. Разноцветными огнями вдоль дорог горели бесконечные рождественские гирлянды, каждое здание на широком проспекте было украшено сияющими символами зимнего праздника, и я заинтересованно выглянула в окно, чтобы насладиться прекрасными видами ночной Вирджинии.

Лиззи с упоением делилась с водителем мечтами о будущей карьере хирурга или психиатра (она и сама пока не решила, что привлекает её больше — гнойные раны или сумасшедшие), а Эдриан внимательно её слушал или делал вид, потому что в зеркале заднего вида я несколько раз случайно ловила его заинтересованный взгляд.

— Нравится? — вдруг прервал он размышления Элизабет о выборе специализации. Вопрос его был адресован мне.

— Очень, — честно призналась я. — Никогда не была в столице.

— Если господин Холд позволит, я мог бы показать вам город, — любезно предложил мужчина.

— Это было бы чудесно, — повернулась ко мне Лиззи. — Правда, Алиана?

— Не думаю, что у нас будет на это время, — с сожалением отозвалась я. — Завтра вечером мы должны вернуться в колледж.

— А я ведь так и не потанцевал ни с одной из вас, милые дамы! Завтра же займусь приобретением приглашения на Весенний бал, — улыбнулся Эдриан.

— И дороги нынче балы? — рассмеялась я.

— Почти пять тысяч, — вздохнула Элизабет, а я мысленно присвистнула.

Пять тысяч империалов — стоимость обучения в столичном университете. Если бы Лиззи могла выбирать, то предпочла бы потратить деньги на дальнейшее образование.

Но имперские аристократки выбирать не могли.

Мне же и сотня солидов казалась огромной суммой — именно столько родители тратили на ежегодное содержание нашего дома.

Я дотронулась до мочек ушей, пальцами найдя крохотные серьги, сверкавшие на свету ничуть не хуже бриллиантов.

«Это ведь и есть бриллианты», — вдруг догадалась я.

Тело охватил неприятный озноб.

Холды тратили на меня не меньше, чем на родную дочь.

Почему?

Я снова посмотрела в окно. На крыше одного из зданий был установлен большой телевизионный экран, с которого сейчас широко улыбался господин Николас Холд.

— Ана? — позвала меня Лиззи.

— Всё хорошо, задумалась, — успокоила её я.

Мы приехали.

В огромной больнице было светло, стерильно чисто и пахло спиртом. Я позволила улыбающимся докторам провести с собой все необходимые для диагностики манипуляции от сдачи крови (с меня выкачали, наверное, пару пинтов) до размещения на мне неизвестных датчиков, призванных найти неполадки во вверенном им организме.

Лиззи была рядом и развлекала болтовнёй меня и диагностов. В конце концов разговоры их зашли в откровенно медицинские дебри, и я перестала понимать каждое второе произносимое ими слово.