быть по полочкам. А так не получается… Папа не такой… Он творческий, ему это неблизко. Он говорил, мама раньше тоже была простой, беспечной… И что ей с ним не повезло, - я грустно улыбнулась. – Потому что жизнь… ну это сложно. Потому что муж, дети, родители, работа, быт – когда все это оказывается на одних плечах, тем более женских, - даже самое большое счастье становится невыносимой ношей.

- Почему же отец не разделил с ней все эти заботы?

- Он пытался. Но ей проще сделать самой, потому что он для неё всегда не дотягивает, понимаешь? – я посмотрела на Эла. – Он работал в школе учителем труда, потом стал вырезать из дерева очень красивые и сложные вещи, продавать их туристам. Но он не способен быть на том уровне, на каком хотела бы видеть его мама. Когда-то она надеялась, что он изменится, все изменится…

- Но оно не изменилось, - кивнул Эл. – Так и осталась обычная жизнь, заваленная рутиной. Неужели ты хочешь так же, Зу?

- Нет, - мотнула я головой. – Не хочу.

- Поэтому и пришла сюда сегодня подумать?

Я промолчала, вздыхая. Сложно все как. Когда говоришь о ком-то, все кажется простым, понятным, все можно разложить по полочкам. Когда дело доходит до тебя, всплывает множество подводных камней. Они тянут… Но к сожалению, у камней свойство тянуть только вниз – на дно.

Мы помолчали, думая о своем, потом я нерешительно повернулась к нему.

- Хочу подарить тебе кое-что, - сняла с шеи веревочку. – Дай руку.

Эл протянул ее ладонью вверх.

- Это мой папа вырезал из дерева. Бегущая волна, - чувствуешь?

Он пощупал пальцами кулон.

- Чувствую. Спасибо, Зу. Это, правда, ценный подарок. Наденешь?

- Конечно, - я забрала кулон, Эл наклонил голову, а я аккуратно надела веревочку, расправила на шее и почему-то не убрала руки.

Он поднял на меня взгляд. Сейчас мы были снова слишком близко, так же близко, как в баре, только по-другому. Мои руки лежали на его шее, и его кожа казалась такой горячей, как и дыхание на губах, когда Эл приблизился ко мне еще ближе. Сердце замерло, отказалось стучать. Это же… Мы же сейчас… Мы с ним...

Глава 3

Сбоку раздалось шипение, но не успела я сообразить, что это, как с резким хлопком пробка вылетела из бутылки, и шампанское полилось щедрой пенистой струей. Эл схватил бутылку, попытался зажать пальцами, отчего шампанское разлетелось брызгами в разные стороны. Я не выдержала и засмеялась, размазывая по лицу сладкие капли.

Не знаю, почему было так смешно, но я смеялась и не могла остановиться. Эл рассмеялся следом за мной, продолжил брызгать, и я наконец заверещала, вскакивая и отбегая в сторону. Он бегал за мной по пустому ночному пляжу, утопая ногами в песке и мелкой гальке и от этого периодически спотыкаясь, и брызгал, а я убегала, продолжая заливисто смеяться.

Наконец Эл остановился, опустил бутылку на песок, я подбежала к нему.

- Надеюсь, тебя тоже залило, - схватила его за руки, они были липкими, коснулась лица… Эл поцеловал мои пальцы, и я замерла, резко перестав смеяться. Хотела убрать руки, но он взял их в свои.

- У тебя очень сладкие пальцы, Зу, - сказал тихо, целуя одну за другой подушечки пальцев. Внутри против воли задрожало и появилось какое-то странное чувство, зыбкое, непонятное, оно заставило сбиться дыхание. – Ты вообще очень сладкая, Зу, - прошептал он, прикладывая мою ладонь к своему лицу и водя головой, чтобы мои пальцы скользили по его коже.

Она была приятной, чуть царапающей из-за щетины, горячей. Я сама коснулась пальцами его губ, провела по ним, он просто смотрел, не двигаясь, давая мне возможность делать, что захочу. Провела руками по скулам, зарылась в волосы.

- Ты очень красивый, Эл, ты знаешь? – прошептала, осмелев окончательно. Он улыбнулся. Я даже не увидела это – почувствовала.

- Знаю, мне говорили.

- Другие девушки?

- Да.

Он закрыл глаза, я продолжала гладить его, спустилась к плечам, к груди.

- У тебя было много девушек, да, Эл?

- Много, Зу.

Я кивнула. Этот факт был очевидным, наверное, поэтому не задел во мне неприятных струн. К чему отрицать очевидное? Или ненавидеть очевидное, потому что оно может причинить боль? В любом случае, все, что было до, осталось до. А сейчас у нас есть только настоящий момент. Я, Эл, и настоящий момент.

Руки Эла легли на мою талию, легко сжали, потом притянули к себе. Он коснулся виском моего виска, медленно, осторожно погладился. Было тихо, снова тихо, темно, а еще пахло сладко и резко шампанским. Дыхание становилось рваным, тихое, оно было слышно только нам двоим, короткое, прерывистое… Хранящее в себе нечто сильное, что еще не пришло, но надвигалось на нас с Элом, надвигалось, не давая шанса на спасение.

Мы погладились носами, я вдохнула громко, не открывая глаз. Ничего такого не происходило – это не было похоже на киношную или книжную страсть. Эта с виду легкая заботливая нежность казалась безопасной. Но на самом деле она разжигала внутри немыслимый пожар, против которого, я уже понимала это, у меня не хватит сил бороться.

Горячие мягкие губы накрыли мои осторожно, словно неуверенно. Не встретив сопротивления, стали смелее, Эл прижал меня к себе ближе, тело к телу, чтобы каждый сантиметр, где мы соприкасались, начал гореть, требуя стать еще ближе. Соединиться, слиться в одно. Поцелуй переставал быть нежным, стал требовательным, жадным, горячим… Эл оторвался первым, я растерянно потянулась навстречу его губам, снова испугавшись, что это все: конец. Он обхватил мое лицо руками.

- Зу, я, конечно, смогу остановиться… - прошептал мне в губы. - Но я не хочу… Поэтому если ты…

Я потянулась, сама его поцеловала. Я не хотела, как и он, чтобы это закончилось сейчас. Та страсть, о которой Эл рассказывал, то невозможное