— Шпашибо, гошпадин, — проскрежетал шепелявя нищий.

— Не за что, — голос из-под плаща звучал приглушённо, его обладатель намотал себе на лицо шарф. — Тебе должны были оставить слово.

— Вы путаете гошпадин, — оскалился нищий.

За место ответа господин отдёрнул полу плаща и показал, что под ним. Лицо нищего сразу приобрело осознанное выражение, глаз перестал косить, губы перестали глупо улыбаться, а выгнутая колесом спина выпрямилась.

— Они просили передать, — всё ещё слегка шепелявя, но без показной убогости проговорил попрошайка. — Что петуха украл человек с красной бородой. Сейчас они направляются по золотому пути к восходу солнца.

— Спасибо, — человек в плаще быстро запахнул полу и сделал едва различимый пируэт рукой в сторону нищего.

Попрошайка думал, что на этот раз получит как минимум золотой, но он ошибся. Человек в плаще уже быстро шёл по улице в ту сторону, откуда пришёл. Оставшийся за плечами нищий так и застыл в ожидающей позе. Сначала медленно, а затем всё быстрее и быстрее попрошайка начал заваливаться на левый бок. Упав окончательно, он разлил по мостовой темно-красную жидкость, которая без остановки текла из его разрезанного горла.

На рассвете Барай Хан со своими братьями въехал в Великий город.

Полгода назад вольные кочевые народы вернулись из похода на западных мореплавателей. Западные люди были деловыми, и одни мореплаватели с радостью помогали кочевникам грабить и жечь поселения других мореплавателей, а потом ещё и покупали у вольных народов схваченных рабов. Поход был прибыльным и принёс не только много рабов, но и много золота и товаров, поэтому каждый самый последний конник пытался ухватить пядь земли и построить юрту в стенах Великого города, из-за чего внутренние стороны стен города практически не было видно от громоздящихся друг на друга лачуг.

Проезжая по улицам, Барай Хан морщился от того запаха нечистот, что поднимался выше самой высокой башни дворца Великого Хана. Но даже не запах нечистот был отвратительней всего для конника, во всем этом нагромождении людей, во всех этих многочисленных языках и наречиях, что звучали на улицах города, во всех этих мелких разномастных церквях, разных цветах кожи и глаз, он чувствовал угрозу своим собственным убеждениям. Убеждениям, которые без зазрения совести позволяли ему творить с любым, кто хоть как-то отличался от него, такое, что человек более порядочный давно уже свёл бы счёты с жизнью. Но Бараю было всё нипочём, он даже гордился тем, что и на севере, и на западе, и на востоке, и на юге его голову на пике приняли бы с большим одобрением.

Маленький мальчик, чумазый и в простой рубахе, явно либо раб, либо отпрыск низшего сословия, выбежал под копыта коня Барай Хана и тут же получил удар нагайкой по лицу. Он упал. Барай Хан не почувствовал наступила ли его лошадь на этого ребёнка или нет, но в глубине души он на это надеялся.

Барай прибыл как раз к концу ежелунного совета старейшин, и Великий Хан принял его без промедления. Сморщенный, как сушенная слива, Хан всей орды сидел на мягкой подушке за низким столом. Вокруг стола также собрались его советники и представители знатнейших семей кочевых народов. Увидев Барай Хана, они зашептались на языке давно пришедшей в упадок империи за южным морем. Это было новое веяние среди молодежи, знать этот язык считалось почётным и подобающим всем грамотным молодым людям. Бараю такая мода казалась всегда отвратительной, но услышав заморскую речь в стенах дворца, он вообще вскипел. Перед его воображением предстала картина того, как он, вынув из ножен меч, один за другим сносит головы всем этим зазнавшимся неженкам, а Великий Хан ещё долго умоляет его о пощаде, пока он снимает с него кожу живьём.

Но Барай Хан потому и был до сих пор жив, что, когда ему это было нужно, он изображал смирение, раскаяние и заискивание. Правда за всю вынужденную двуличность расплачивались потом жены, наложницы Барай Хана, его рабы или просто неаккуратно ступившие представители низшего сословия.

— Великий Хан, — преклонил колено Барай. — Богоподобный, тот, что владеет всем миром. Прошу вас выслушать прошение вашего покорного слуги.

— Ты, опять хочешь пойти на северные племена? — проскрежетал Великий Хан. — Кажется год назад ты уже приезжал с этим прошением.

— Тогда вы отправили меня собрать дань с северных народов и с западных мореплавателей. Я даже присоединился к походу, возглавляемому возлюбленными сыновьями Великого Хана, но даже блеск золота не заставил меня забыть о вашем приказе, Солнцеликий. Я был в северных землях, я видел всё…

— Что же ты видел? — задал очевидный вопрос Великий Хан.

"Чтоб тебя ослы съели", — подумал про себя Барай.

— Я видел, что они низки и грязны, — вслух произнёс он. — Они воюют друг с другом, и порядка в их землях нет. При этом торговцы, ростовщики и прочие стяжатели копят несметные богатства на костях своих соплеменников. Напади мы сейчас, мы пожнём огромную добычу.

— Мне говорили, что северные земли до сих пор не оправились от нашего набега три года назад, — возразил Великий Хан.

— Кто это говорит? — Барай картинно разогнул спину. Он решил отдать всё, ради шанса убедить Великого Хана в необходимости похода. — Эти лжецы не уважают вас, о Великий Хан, они потакают северным дикарям, которые уже не считают необходимостью платить дань пощадившей их орде. Покажите мне, кто покрывает этих светлых сынов шакала, и я сам призову их к ответу.

Ближайший из советников Великого Хана шепнул ему что-то на ухо, и Хан кивнул ему в знак того, что он услышал.

— Ты слишком много берёшь на себя, Барай, — ответил Великий Хан. — Ни у одного тебя есть уши и глаза, ни один ты можешь думать о судьбе своего народа. Мне стыдно, что ты так ведёшь себя. Тем не менее, твоё недостойное поведение не отменяет того факта, что ты правда был на севере и правда видел, что там происходит. Если ты прав, значит северные племена поступили со мной нечестно. Но это уже решать мне. Возвращайся к своей семье и жди решения Великого Хана. Точи свой меч, но не отлучайся никуда из стоянки твоих сродников.

Выходя из дворца Барай Хан был спокоен. Если бы Великий Хан посчитал его лгуном, то Барай был бы уже мертв. Но раз ему простили дерзость, значит и Великий Хан, и его пиявки-прихлебатели понимают правдивость его слов. К стоянке своего войска Барай скакал в прекрасном расположении духа. Его братья были бы ещё более довольны своим Ханом, если бы, находясь в приподнятом настроении, он бы не постёгивал их лошадей ради забавы.

На рассвете четвёртого дня Ганс, как ему и было велено, посетил тронный зал Вечного Господина.

— Что ж, Ганс, тебе предстоит сложное задание, — предупреждал Барона Господин. — Никогда ты не делал ничего подобного. Плохо, что ты слишком мало посещал в своё время уроков Абдигааша, но я не могу никого послать, кроме тебя, ты хорошо знаешь карты и ориентиры, а без своевременной доставки, информация бесполезна.