Однажды проснулась я ночью от какой-то возни за стеной. Меня напрягло, что до боли знакомый голос произносил мое имя. Вот и заглянула в мамину комнату через щель, и… дар речи потеряла. Стасик, приговаривая мое имя, оприходовал эту распутную женщину. Омерзительно. Хотя это ещё не самый отвратительный эпизод, связанный у меня с сексом, из тех, что повлияли на мое отношение к сему таинству. Даже вспоминать противно. Чего я только ни насмотрелась…

За окном уже начало светать, а я все лежала и таращилась в стену.

Подглядывал, значит? Ещё и в наглую признался…

Повинуясь безрассудному любопытству, я осторожно поддела пальцем пластилин, которым когда-то залепила щель в стене.

Зачем я это делаю? Собралась уровнять счёт в подглядывании? Впрочем, неважно. В любом случае у меня есть фора. Хотя его оправдания звучали весьма правдоподобно. Может он действительно не нарочно? А я… Уселась на кровати и опустила попу на пятки.

Что я хочу увидеть? Клеймо насильника среди татуировок на его руке? Это могло бы стать единственным сомнительно внятным объяснением моим действиям, но… Я затаила дыхание и заглянула в соседнюю комнату. И едва не вскрикнула от неожиданности. Мой квартирант сидел за ноутбуком.

Я отпрянула.

Так он не спит? Видимо в плотном потоке мыслей я даже не заметила скрип кровати, когда он поднимался. Зато теперь скрип пружин под моей задницей резал слух, будто разоблачая бесстыжий поступок.

Снова приблизилась к стене.

Такой деловой. Почему-то в очках. Что-то печатает, но то и дело отвлекается. Глянет куда-то на стену. Откинется на стуле. Тяжелый вдох. Руки сложились в замок на макушке. И снова на стену глядит. Снял очки и устало потер переносицу. Да что же там такое? Не припомню, чтобы у меня там было что-то интересное. Фотографии, да вырезки из журналов. Может знаменитость какую углядел? Или шершень залетел? Сороконожка? Он вдруг бросил очки на стол и повернулся в строну разделявшей нас стены. Я снова отпрянула.

Услышав, как скрипнул стул в соседней комнате, я поспешила вернуть пластилин на место. Надеюсь, не заметил. Сердце бешено заколотилось в ушах. Я будто преступница какая-то. Он ведь не увидел меня? Я соскочила с кровати и отошла подальше от стены, будто пытаясь казаться непричастной к подглядыванию хотя бы самой себе. Половицы скрипели, выдавая мой неуместный обман.

Стук в дверь, заставил мое сердце замереть на миг.

– Ника…

Глава 4

НИКА

Ой, что же делать? Что делать? Неужели заметил? Как же стыдно!

– Если ты уже проснулась, может… пойдём завтракать?

Ну блин! Я тут чуть со стыда не умерла, а ему всего лишь пожрать приспичило! Моментально позабыв о чувстве вины перед квартирантом, я дернула дверь:

– Сами себе бутер сварганить не способны? – едва не подавилась воздухом, наткнувшись на изучающий взгляд карих глаз.

– Хотел тебя видеть…

Будто сквозь одежду глядит. В сознании тут же проскочили обрывки нашей ночной встречи. И я почувствовала неловкость за свой наряд. Сейчас на мне была затасканная майка в полоску и просторные пижамные шорты, больше напоминавшие мужские семейки. Я потянулась за маминым халатом, висящим за дверью:

– Зачем?

– У меня много вопросов. Начиная с того: как ты умудряешься спать на этой ужасной кровати? Хотя судя по тому, как ты вертелась этой ночью, ты тоже не выспалась. И заканчивая: почему ты вечно недовольная на фотографиях?

Так это он что же… мои фотки на стене разглядывал??? Зачем? Уйма вопросов, возникшая в голове была мною тут же подавлена. Ладно. Сделаю, вид, что ничего не слышала. Не стоит влезать в этот сомнительный разговор. Что он там говорил про кровать?

– Понятно. Да вы, дяденька – принцесса на горошине, как я погляжу.

– Собака на сене.

– При чем тут она?

– Собрался охранять то, что сам не ем. Вот и не спится, – он усмехнулся.

Я недовольно прищурилась:

– Если под сеном подразумеваюсь я, то обойдусь!

– Пойдём, – он вдруг поймал мою руку, и вытянул в коридор. – У меня ещё несколько вопросов. Поешь со мной. Кофе есть? Тебе налить?

– Н-нет.

– Чай? Ты купила что-нибудь на завтрак? Может хлопья какие?

– Колбасу купила, еще могу яиц добыть.

– Ну, добудь. А я пока чай налью.

Я уныло вздохнула, и, накинув халат, отправилась на улицу. Вооружившись вилами, подошла к курятнику и остановилась в нерешительности. Не люблю я это дело.

– Джек! – позвала я пса, и, пропуская его вперёд, вошла в загон. – Надеюсь, этот бешеный петух ещё спит, – бормотала я себе под нос.

Я уже была почти у цели, когда из-за сарая гордо вытягивая шею, появился он – зверюга из моих кошмаров.

– Петь, давай по-хорошему, а? Я всего-то пару яиц возьму. У нас гости. Там мужик здоровенный такой! Если его не покормить, то он тебя съест, как пить дать! Джек, зараза, а ну к ноге, – зашипела я на собаку. – Я тебя с собой каждый раз таскаю, чтобы ты несушкам под пёрышки заглядывал?

Пёс продолжал заигрывать с курочками, а петух притих, видимо привлечённый действиями Джека. Поэтому я, стараясь не делать резких движений, осторожно уложила в просторные карманы несколько яиц, и стала красться к выходу.

Да, я боюсь петуха! И соседа…

– Веруся! – а вот и он.

Хлипкий забор из рабицы, разделявший наши дворы, ходил ходуном. Дядя Гриша уже с утра на бровях. А может и со вчерашнего дня не просыхал. Видимо снова в запой ушёл. Глянув, как мужик шарит грязной рукой в своих штанах, я оцепенела, а к горлу подкатила тошнота. Как обычно…

– Верусь, а чего за хлыщ у тебя ночью был? Опять эта шалашовка кого-то притащила? – видимо он намеревался завести со мной ненавязчивый разговор, эдакая светская беседа местного разлива. – Ух, какая из тебя девка выросла! Надо было раньше приручать…

Держась за забор одной рукой, второй дядя Гриша совершал довольно ритмичные движения в брюках…