Пешавар расположен в северо-восточной части Пакистана, у границы с Афганистаном. Это одна из наиболее традиционных провинций страны, где следуют заветам ислама. Женщины и мужчины не общаются между собой, если они не принадлежат к одной семье. Мальчики и девочки ходят в разные школы, на празднике мужчины и женщины находятся в разных комнатах. По сравнению с другими городами Пакистана, такими как Исламабад, Карачи и Лахор, в Пешаваре проповедуют наиболее традиционную форму ислама.

Через какое-то время я и мои сестры заметили, что местные мужчины в упор рассматривают нас, и мы, испугавшись, решили измениться и вести себя как взрослые женщины. В то время мы делили дом с другой афганской семьей, и все мы размещались в двух комнатах. Теперь у меня не было собственной комнаты и даже кровати — мы стали жить, как простые люди. Моя жизнь дочери министра осталась в прошлом. Мы были бедны, и мой отец по-прежнему искал работу. В том возрасте я еще не понимала, что мои родители делают все возможное, чтобы улучшить нашу жизнь. Мы с сестрами часто жаловались, что еда здесь невкусная, что мы не привыкли спать на полу. Мать требовала, чтобы мы перестали ныть, напоминая, что мы должны благодарить Всевышнего за то, что остались живы. Когда я вспоминаю о том, через что она прошла, сохранив всех своих детей живыми и здоровыми в военное время, то думаю, что, если бы мне довелось снова оказаться в подобной ситуации, я постаралась бы поддержать ее. Сейчас я понимаю, что она сильная женщина, и вижу в ней пример для подражания.

Вскоре мы с сестрами начали ходить в школу для беженцев, и хотя я скучала по нашему дому в Кабуле, жизнь в Пешеваре была намного лучше, чем в последнее время в Афганистане, когда мы не знали, переживем очередную бомбежку или нет. Постепенно я привыкала к жизни пешаварской школьницы, и мои вкусы стали меняться. Я старалась выглядеть лучше и, несмотря на то что была вынуждена все время носить традиционную одежду, я выбирала ту, что была сшита из тканей ярких расцветок и более современную. Но в школе мне приходилось постоянно ходить в черном. Наша школа финансировалась Саудовской Аравией, страной, поддерживавшей моджахедов и строго следующей законам традиционной формы ислама. Мне было очень сложно учить арабский язык, несмотря на то что я могла читать на нем. Я знала, как правильно произносить арабские слова, благодаря чтению Корана, но понятия не имела о грамматике и значении слов. Когда приходило время экзамена по арабскому языку, я всегда плакала, потому что мне было очень тяжело выучить его.

Мой отец все же нашел работу — стал участвовать в образовательной программе, запущенной британской вещательной корпорацией Би-би-си. Он писал пьесы, которые звучали в эфире на радио для беженцев, и ему хорошо платили, поэтому нам удалось снять отдельный дом в хорошем районе Пешавара. После этого мой отец решил, что мы с сестрами должны учить английский, так как был уверен, что он пригодится нам в будущем. Теперь мы не только в школе изучали английский язык, но и занимались с репетитором. Это стоило нашему отцу больших денег, но он решил сделать все от него зависящее, чтобы мы получили хорошее образование.

Закончив в возрасте семнадцати лет пешаварскую школу, я поступила в университет для афганских беженцев на факультет журналистики. Я выбрала эту профессию, потому что давно мечтала выступать на радио или телевидении как певица или ведущая. В этом возрасте девочки обычно не поступали в университеты, но я сумела сдать выпускные экзамены раньше срока. Мне хотелось поступить в Кабульский университет, ведь там учился мой отец, и мать часто говорила, что было бы хорошо, если бы их дети смогли пойти по его стопам. Отец гордился своим университетским образованием и часто рассказывал нам о том, как хорошо там обучали, но, к сожалению, моя мечта учиться в этом университете так и осталась мечтой по сей день. Распад Советского Союза, захват власти моджахедами, а затем талибами, сделали это невозможным.

До начала военного переворота в Афганистане мой отец и слышать не хотел о том, чтобы выдать своих дочерей замуж не по любви, но война изменила его взгляды. Такие вещи, как безопасность, еда и крыша над головой взяли верх над идеей равенства и свободы выбора. Наши жизни, как и жизни многих сотен беженцев, изменились навсегда, к тому же моему отцу было сложно заботиться о четырех дочерях. Он считал, что обязан обеспечить нам достойную жизнь. Многие отцы, которые столкнулись с подобными проблемами, выдавали дочерей за мужчин, живущих в Европе, которые могли предоставить жене лучшую жизнь, чем здесь. Тем временем афганские мужчины, поселившиеся на Западе, стали приезжать в Пакистан в поисках невест среди беженцев. Я считаю, что мне очень повезло — ведь мне удалось получить высшее образование до свадьбы.

Когда наша жизнь в Пакистане наладилась, я начала планировать свою карьеру журналиста. Когда-то давно я мечтала стать певицей, но так как в афганской культуре эта профессия не в почете, то я решила стать диктором на радио. Когда я училась в университете, Би-би-си объявила набор на бесплатные пятидневные курсы журналистики для афганских беженцев, проживающих в Пешаваре. Я тут же записалась на них вместе с двумя своими друзьями из университета. Когда курсы закончились, я начала работать в образовательной передаче для афганцев. Эта программа была международным проектом, который организовала компания Би-би-си в помощь беженцам. Кроме всего прочего, во время программы транслировался цикл передач под названием «Новый дом, новая жизнь», который стал очень популярным. Часть каждой передачи была посвящена афганским женщинам, и я начала встречаться с беженками, чтобы узнать, о чем им будет интересно услышать. Многие хотели получить консультацию по здоровью и контрацепции. Некоторые из женщин обладали каким-либо талантом, к примеру, замечательно ткали ковры. Я брала у них интервью, и они делились секретами своего мастерства. После записи этих интервью в лагерях беженцев я добавляла информацию от экспертов по тому или иному вопросу, затрагиваемому в передаче, а потом создавала радиопрограмму, которая затем транслировалась из лондонской студии Би-би-си.

Мне было приятно слышать по радио передачи, над которыми я работала. Я любила свою работу, хотя когда первый раз услышала свой голос по радио, мне стало стыдно — он казался по-детски тоненьким, словно чириканье маленькой птички. Но, несмотря на это, мой отец гордился мной. Мои сестры в то время учились, а брат занимался в частной школе. У моего отца тоже была хорошая работа — он писал сценарии для цикла передач «Новый дом, новая жизнь», который имел образовательную цель и напоминал цикл передач «Лучники», выходивший на Радио-4. Эти передачи Би-би-си транслировались более десяти лет и стали самыми популярными в Афганистане.

Несмотря на то что наша жизнь наладилась, нам небезопасно было оставаться в Пакистане. Для моего отца было большим риском жить в городе, где и моджахеды, и талибы могли делать все, что хотели. Пакистан не гарантировал безопасности беженцами. Несколько политиков, работавших с моим отцом, были убиты террористами, поставившими себе цель разделаться с афганскими государственными деятелями советского периода. Талибы медленно, но уверенно захватывали власть в Пакистане, и мы понимали, что нам нужно поскорее уезжать из страны. Мы переживали каждый раз, когда отец уходил на работу, и не могли успокоиться, пока он не возвращался. В те дни мобильные телефоны были редкостью, и он не мог позвонить нам и сказать, что у него все хорошо. Пакистан был для нас лишь временным пристанищем, мы всегда знали, что рано или поздно нам нужно будет уехать оттуда. Мы надеялись, что через какое-то время сможем вернуться домой в Афганистан, но в конце концов поняли, что это невозможно.