Когда талибы пришли к власти, другие страны словно забыли о существовании Афганистана. Мы прожили в Пакистане уже больше шести лет, и многие наши родственники начали просить моего отца отдать одну из его дочерей в жены одному из их сыновей. Мы были еще очень юными, но в Пакистане считалось абсолютно нормальным жениться или выходить замуж в возрасте шестнадцати-семнадцати лет. Мои родители согласились выдать замуж меня и одну из моих сестер. Тогда мне было всего семнадцать, и я полностью доверяла родителям в таких серьезных вопросах. В то время я с головой ушла в работу — писала статьи и редактировала детскую радиопрограмму Би-би-си, так что мне некогда было подумать над тем, на что я согласилась.

К концу 1999 года брат моего отца помог ему получить политическое убежище в Великобритании. Моя мать отправилась в Афганистан со своим братом, чтобы продать нашу квартиру в Кабуле. Жене бывшего министра было небезопасно появляться там, но, к счастью, ее мало кто знал, а мой дядя был, с точки зрения талибов, мохарамом моей матери — родственником женщины: мужем, братом, отцом или дядей, который сопровождает ее на законных основаниях. Они пробыли в Кабуле всего четыре дня. Тогда недвижимость сильно упала в цене, потому что люди не верили в то, что Афганистан снова станет безопасной страной. Уровень безработицы был очень высоким, люди жили на грани нищеты, и моей матери не удалось получить большую сумму за нашу квартиру. Когда она наконец вернулась в Пакистан, мы поняли, что оборвали последнюю нить, связывавшую нас с родиной.

Через два года моему отцу, жившему отдельно от нас в Великобритании, удалось получить визу и забрать нас к себе. В день отъезда я оделась так же, как одевалась в Кабуле. Я купила себе новые джинсы и выбросила шаль. Я чувствовала себя птицей, выпущенной из клетки, и решила, что больше никто не сможет заставить меня носить хиджаб. Раньше я часто жаловалась на принятые в Пакистане строгие правила, касающиеся женской одежды, и то и дело грозилась, что выброшу хиджаб и надену мини-юбку. Моя старшая сестра ругала меня и говорила, что если я сделаю это, то окружающие будут думать, что я пренебрегаю традициями.

— Но эта одежда — часть пакистанской культуры, она не имеет никакого отношения к афганским традициям! — каждый раз отвечала я.

Мать ругала меня за упрямство, но обычно не указывала мне, как одеваться.

Когда 14 августа 2001 года мы прилетели в лондонский аэропорт Хитроу, я сразу отметила, насколько чище там воздух по сравнению с вечной духотой Пешавара. Но у меня не было возможности насладиться свободой, потому что меня встречал мой жених. Я не знала даже, как он выглядит, мне было известно только, что он сын одного из друзей семьи. Когда я впервые увидела Джаведа, то наконец осознала, что мне действительно придется выйти замуж и я уже не смогу жить как раньше. Я была разочарована, увидев, что он не высокий красавец, каким я представляла его в мечтах, и злилась на родителей, которые уговорили меня выйти за него. Джавед не понравился мне, я не хотела разговаривать с ним и плакала почти все время. Конечно, я понимала, что внешняя привлекательность мужчины — вовсе не гарантия счастливой семейной жизни, но, тем не менее, мечтала о чем-то большем. Однако то, что я думала по этому поводу, уже не имело значения. В нашей культуре, если девушка обещана кому-то в жены, то разорвать помолвку фактически невозможно, и если ее все-таки расторгают, то это влечет за собой серьезные проблемы. Моя мать часто рассказывала мне истории о том, как родители невесты решали не выдавать ее замуж за того, кому она была обещана, а потом одного из мужчин их семьи находили убитым. Мама напоминала мне, что у нее только один сын и она не хочет, чтобы ему пришлось расплачиваться за ссору с чужой семьей.

Раньше я считала нормальным, что мужа не выбирают. Когда я была маленькой, мне казалось, что нужно просто принять все, как есть. Поэтому когда родители нашли мне мужа, я не спорила.

— Зархуна, ты пуштунка и должна стать женой того мужчины, которого выбрали твои родители, — говорила я себе.

Я напоминала себе поговорку, из которой следовало, что девушка, которая слушается родителей, всегда будет счастлива. Когда я сказала отцу и матери, что сомневаюсь в правильности этого решения, они заявили, что я должна быть хорошей дочерью и выйти за Джаведа. Они пригрозили мне, что если я не соглашусь, то они откажутся от меня и я стану для них чужим человеком. Сколько я ни плакала и ни говорила, что Джавед не нравится мне и я не хочу выходить за него замуж, они в ответ всегда твердили одно и то же:

— Тихо! Пуштунская девушка не выбирает себе мужа. В нашей семье все женщины так выходили замуж. Если кто-нибудь узнает, что ты говорила такие вещи, мы не сможем больше показаться в приличном обществе.

Я была еще очень молодой, не знала страны, в которую мы переехали, и местных обычаев и поэтому понятия не имела, как мне поступить. У меня была хорошая работа, но мне приходилось общаться с афганцами, большинство из которых хорошо знали мою семью, к тому же я часто посещала афганские семьи, и все эти люди, конечно же, не захотели бы даже разговаривать с девушкой, которая пошла против воли своих родителей. Я решила, что будет лучше, если я соглашусь выйти замуж. Тогда я не знала, что через несколько лет буду сожалеть об этом и найду в себе силы противостоять решению своей семьи и традициям нашего общества. Тогда был июль 2003 года. Мне исполнился двадцать один год.

***

Как и у большинства афганских невест, день моей свадьбы начался с посещения салона красоты. В семь часов утра мы пришли в салон, где мне накрутили волосы, подкорректировали форму бровей, сделали маникюр и впервые в моей жизни нанесли макияж. Когда косметолог закончила свою работу, она взяла зеркало и поднесла его к моему лицу, чтобы я могла взглянуть на себя. Она попросила меня встать и посмотреть на себя в полный рост, сказав, что я очень красивая невеста и что мой жених — счастливчик. В зеркале я увидела красивое белое свадебное платье, а также то, что карандаш для глаз и тушь зрительно увеличили мои глаза. Я уже была не маленькой темнокожей Зархуной с самым заурядным лицом, а весьма утонченной и привлекательной женщиной. Косметолог сказала, что я настоящая красавица, но я не поверила ей. Кожа у меня была темней, чем у моих сестер, и я всегда считалась самой несимпатичной в семье. Когда косметолог убрала зеркало, я опустила глаза.

— Ты очень красивая невеста, но слишком уж печальная. В день свадьбы нужно быть веселее.

Я ничего не ответила и стала ждать прибытия Джаведа, который должен был приехать и отвезти меня к месту проведения свадебной церемонии в специально украшенной машине, которая называлась «гульпош».

На свадьбу пришло около двухсот пятидесяти гостей. Мы с Джаведом сидели на специальном возвышении. Это был самый ужасный день в моей жизни. Я сидела на украшенном диване у всех на виду, не в состоянии повлиять на свое будущее — и все потому, что я была афганской женщиной.

2. История Шарифы

Сыны и дочери