сказав, что в их доме, кроме икон, ничего не должно быть. Старец учил Анну не поддерживать тесных отношений с родственниками, не знающими Бога, научил молиться о своих близких и оберегать их от злобы людей, занимающихся колдовством.

Делала это Анна, всегда юродствуя и накладывая на себя подвиг за тех людей, о которых просила у Господа. Например, на свадьбах своих родственников она притворялась пьяной и лежала под лавкой по два-три дня, пока шло празднование. При этом она не брала в рот ни куска съестного, все это время продолжая молиться. Когда же на свадьбах бывали свои люди, она тайком просила у них хотя бы корочку хлеба, так сильно изнемогала от поста и молитв. Благодаря такому подвигу никто не мог повредить молодоженам и их родным, а опасаться этого можно было с полным основанием. Однажды старцы, провидя, что злые люди стремятся с помощью нечистой силы навредить одной молодой паре, вступающей в брак, послали свою послушницу воспрепятствовать этому злому умыслу, наложив на нее трехдневный пост. Анна с гармошкой и песнями остановилась посреди дороги, преградив путь идущей праздничной процессии. Главный колдун, не выдержав, стал кричать на нее и проговорился, что та сорвала своей выходкой все его замыслы.

Отец Григорий не разрешал Анне есть мясо, грызть семечки, во всем приучая ее к воздержанию. Обучая молиться, старец говорил:

— Станешь на молитву — не чеснись, — подчеркивая тем самым необходимость внимательного предстояния пред Богом. Бывало, что Анна Дмитриевна ходила к святым местам. К этому ее приучили старцы, и любовь к такого рода подвигу Анна передала и своим дочерям. Как-то, придя в

Саров, она решила зайти к одной известной в то время блаженной. К старице стояло много народа, и Анна, пристроившись в конце, стала дожидаться своей очереди. Вдруг, совершенно неожиданно, блаженная через всю толпу позвала ее к себе. Расспросив, из каких она мест, старица сама упомянула о Василии Афанасьевиче как о великом страдальце и подвижнике. Она сказала, что в Ялтуново, на боровой стороне, где родилась и жила в девичестве Анна, его сильно избивали кольями.

После подобных путешествий к святым местам Анна Дмитриевна и ее дочери приходили к отцу Григорию, а он расспрашивал их о том, что они видели, о чем разговаривали по дороге и что по пути с ними происходило. Когда Анна или сестры, рассказывая, что-то забывали или ошибались, отец Григорий прозорливо поправлял или добавлял к их рассказу что-либо значительное. Иногда при этом он мудро обличал своих послушниц.

Анна Дмитриевна заботилась о странниках и юродивых. А те, в свою очередь, не оставались неблагодарными и воздавали ей за такое попечение о них своей любовью и молитвами. По кончине они являлись ей и подавали булки хлеба. Упоминала об этом, уже будучи старицей, мать Агафия. Она говорила, что блаженные выказывают таким образом свою благодарность за проявленную о них заботу.

Анна любила своих родных, но любовь ее не была чувственной. Своих детей она в сердце посвятила Богу, желая быть с ними и в будущей жизни. Когда стали забирать за веру, все боялись и плакали. Анна же порадовалась, что ее дочери удостоились пострадать за Христа, хотя расставаться с ними ей было тяжело. Для нее было открыто то, как и когда заберут девиц. Предупредив их об этом, мать Анна подготовила тем самым дочерей к предстоящему испытанию.

К тому времени Анна Дмитриевна уже удостоилась от Бога благодатных даров прозорливости и духовной мудрости. Придя в меру совершенного возраста, она была поставлена Самой Богородицей на путь нелегкого старческого служения. Явившись Анне у крыльца ее дома, Матерь Божия повела подвижницу по дорожке, ведущей к источнику, находящемуся неподалеку в овраге. Подойдя к погребу, Она сказала Анне, что ее послушание заключается в том, чтобы принимать всех приходящих с их нуждами и бедами, всех встречать и провожать, давать ночлег и пропитание. Сказав это, Матерь Божия стала невидима. Случилось это уже после того, как сестёр отправили в ссылку. До самой своей кончины Анна Дмитриевна свято исполняла свое послушание, не отказывая в помощи никому. Помогая людям в духовных нуждах, она вдобавок отдавала приходящим и последний кусок хлеба, оставляя себя и своих близких без ужина. Ксения, жена Михаила, жившая в те годы с Петриными, вспоминала, что с самого раннего утра в их дом шли один за другим люди — нищие и калеки, голодные и нуждающиеся в совете и духовной поддержке. Старица, провидя устроение каждого, мудро и рассудительно отвечала всем на вопросы, наставляла и обличала в тайных грехах и пороках, скорбящих утешала и с помощью данной ей благодати облегчала тяжесть горя и болезней. Всех приходящих необходимо было накормить, а нужда тех тяжелых лет делала такую заботу о ближних крайне трудной. Бывало, что мать Анна шла ночью к соседям и брала картошку или что-нибудь еще из продуктов, чтобы накормить пришедших к тому времени странников. Тяжесть такого служения заставляла старицу часто юродствовать. Научившись этому еще с юности, она мудро умела скрыть себя и оградиться от суетного любопытства и назойливости праздных людей.

Можно упомянуть о двух в то время происшедших случаях, связанных с прозорливостью подвижницы.

Один из родных братьев Анны Дмитриевны, живший в Лесном Ялтуново, решил тайно от всех, не повенчавшись и вопреки благословению, жениться. Провидя его греховное желание, Анна, юродствуя, появилась, сидя на кочерге, в родном селе. Когда по дороге ее со смехом спрашивали, куда она направляется, старица отвечала, что едет на свадьбу к брату. Таким образом его намерение стало известно всем. Анна Дмитриевна мудро обличила брата, предостерегая его от греховного поступка.

У одной старушки сын был неверующим и, к великой ее скорби, поснимал и спрятал в доме все иконы. Та, не зная где их искать, пришла с плачем к Анне Дмитриевне.

— Не плачь, я к вам сама приду, — сказала ей старица. Через некоторое время она появилась в доме этой семьи. Войдя в хату, мать Анна перекрестилась на печь и стала делать перед ней земные поклоны. При этом она все время приговаривала:

— Ой, печка, да какая же ты счастливая, какая же ты хорошая…

Сын старушки тем временем сидел за столом. Вдруг он изменился в лице, подошел к печи и