потрахушек, а кто для жизни. Включай сперва голову, которая на плечах, а не ту, которая ниже. Если хоть какой-то ответ тебя не устроит – беги. Либо еби и беги. Но бежать надо.       Слушай, ты хороший парень, нехер тебе всякой гнилью голову забивать. Я тебя уважаю, только ты не лицемерная сука. А все они – боязливые суки, которые ничего не могут сделать, даже свои булки сжать, чтобы их не так легко трахнуть можно было. Боятся. Только тебе я доверяю, и знаю, что не сдашь. Сидят у них эти конченные правила и установки в головах, с кем по статусу общаться, а с кем нет, разделение. Чтобы их поезд пополам. Если я сдохну, я тебе всё отдам, или если ты сможешь меня перепить, я тебе всё отдам. Заработать я ещё смогу. Зато ты чаще будешь заходить. Как мы засмущались, ты посмотри. Все мы жадные и это нормально. Так, ровно налил? Чтобы ровно жил, выпьем”.

Ел масло, закусывал, выливал, разбавлял, так далее и тому подобное. В лучшем случае, я засыпал под столом. Относился он к этому с должным пониманием, скорее, как скульптор, который учит подмастерье. Наутро, вместо камня, у меня трескалась голова.

– Не смей похмеляться, а то подохнешь раньше меня”.

– Как перепить?

Он только ухмыльнулся.

– Вроде парень умный, а как что-то скажешь, хоть стой, хоть падай. Самый простой способ получить ответ – задать вопрос, до этого ты додумался. А вот ум свой перестроить, не смог!

Встав из-за стола, он подошёл к окну и сказал:

– Смотри, какие дома. Это я их проектировал. Солнце и так не видно, из-за этих высоток ещё хуже. Кажется, будто даже небо на тебя наседает. Ты не вини меня. Я им предлагал по-другому. А они, – “Это дорого!”, “Это долго!”.

И тут я понял, что он имеет в виду

– Как их использовать?

– Вставай.

Недоумевая, я послушал его.

– Садись на мое место.

– Но…

– Садись и не пререкайся.

Мы как обычно сидели и пили. Дядя Игорь хихикал, как чертенок, а я не понимал, что вообще происходит. Пили мы очень долго. Я пил и пил. И когда мне только стало хорошо, дядя Игорь хихикал всё меньше и меньше, а глаза становились всё уже и уже.

– Я тебя воспитал, как сына. Я люблю тебя, я вычистил и заставил работать твои мозги. Если ты меня внимательно слушал, то я рассказывал, как эти пидоры меня подставили и как дома просели. Дома признали аварийными, но интересно вот что, они слегка всё приукрасили. Дом рухнет, только при условии землетрясения, эти индюки захапали всё себе, а когда люди спросили, когда перестроят дом, сказали, что денег нет, а таких, как я… ну ты понял. Это же круговая порука, а по кругу их самих никто не пустит. Дома просели только с одной стороны и по совпадению, там, где по планировке кухня. Я это назвал “Правило 40 градусов”. Даже, когда вид у меня был не очень кошерным, я находил собутыльников очень просто. Со мной было о чем поговорить, я умел слушать. Садились на кухне, но я всегда занимал место, на котором сейчас сидишь ты – спиной к окну. Мы пили, а затем, я затевал спор, кто кого перепьет. И назначал приз. Наливали по очереди. Всё честно. Я делал вид, что уже хорошенько подпитый, хотя по кондиции был, как ты, и повышал ставки. Этих бутузов это очень забавляло. Азартный народ. Но из-за этого искривления в здании, казалось, что наливают одинаково, но налей, и поставь рюмки на ровную поверхность. Ха! Видишь? Вполовину разница! Так они пропивали на спор деньги, часы, эту квартиру. И несколько соседних. Поэтому, я не спился. Я почему их благодарю за то, что они сделали? Я пить бросил в лагере этом. А если я и пью, то только для дела и не похмеляюсь. А теперь, пока я не уснул под столом, помоги мне лечь.

Всю ночь я не мог уснуть. Я ощущал новую жизнь кончиками пальцев. Проснулся я раньше дяди Игоря и чувствовал, что нужно начинать действовать. Приготовив из всего, что было в холодильнике, что-то похожее на завтрак, я оставил это на плите для моего наставника. Выйдя из подъезда и подыскивая жертву, я встретился взглядом с зеленоглазой девушкой, рыжие волосы окутывали шею, а красный румянец покрыл её щеки при взгляде, но оторвать его она не могла. Я не растерялся. Вытянувшись, я шёл к ней на встречу. Представился. Её тонкий голосок что-то пробормотал. Она говорила сердцем. Я подключил голову. А потом ту, которая на плечах.

– У меня есть к тебе три вопроса…

Ящерки

Час дня. От жары взрывались арбузы. Чайки проголодались. Они порхали высоко в небе, раздувая жар Солнца. Волны ласкали нежно-бежевый песок и обтачивали острые стекла в побрякушки на радость детям. Фотографы наворачивали круг пятый, и кто-то остановился подкрасить птичку или змею, ведь фотография с колибри и зеленой мамбой стоит намного дороже, чем с воробьем и ужиком. Пахлава стала дубовой. Стоял запах моря, песка и жирного потного тела. Чем красивей тело, тем больше на нем было одежды и наоборот. Курить было запрещено, но пропорция бычков (конечно, не рыбы) и песка менялась не в пользу последнего.

 Понежиться в лучах красно-бордовой звезды, выползла стайка ящерок. Никто не отдыхал. Они, не сохраняя хладнокровия, бегали и суетились, стараясь посмотреть хоть на отблеск ЕГО чешуйки, а если повезет – облизать его как леденец, чтобы получить часть мифической силы. Шкурки их были обыкновенными – песочными, но ЕГО была кровавой и обшитой златом. Один шёл гордо и вальяжно. Да, его прозвали Одином – покорителем семи морей. Взобравшись на трибуну из ящерок, он вещал:

– Мы есть Один – покоритель семи морей, мы прибыли к вам из дальних стран, где ходят черные чувырлы, огромные серые чудища с щупальцем вместо носа и длинношеи. Там мы вели неравные бои, и шкура впитала силу через кровь врагов моих. Мы стали кесарем всех тварей. По воле нашей, мы материализовались здесь в астральном теле, чтобы царствование принять. Аз есмь царь и Бог единственный ваш! А все, кто против – падут от хвоста чудотворного и обратятся в скотов мерзких и отвратных. Я изрёк сие!

– Царем Вы нашим будьте! Но есть одна лишь просьба. Не стойте так на видном месте! Ваш лик столь ярок, что затмевает Солнце, в отличии от нас, сливающихся с