Как у него только язык поворачивается обвинять ее маму вкорысти!

— Ты отвратителен!

— Почему? Потому что я говорю правду?

Марианн обозвала его крепким словцом и сама покраснела, а онраскрыл глаза от удивления.

— Это ложь! Это взгляд обиженного человека. Твой отец внушилтебе то, во что ему хотелось ве­рить, чтобы опорочить мою маму. Он ожесточив­шийсяпожилой человек, который так и не смог пережить то, что выбрали не его.

— Не смей так отзываться о моем отце!

Его лицемерие вызвало у нее гнев. Ему, значит, можно, а ейнет?

— О твоем отце? — воскликнула Марианн. — Я буду говоритьвсе, что захочу после твоих обви­нений. Моя мама была чудесным человеком! И ни­когдав жизни она не вышла бы замуж из-за денег. Она была искренней и открытой.

Ее гнев странным образом заставил Райфа прий­ти в себя.

— Успокойся. Ты все воспринимаешь слишком близко к сердцу.Мать твоя была более расчетливой.

Реакция Марианн была инстинктивной. Она сама испугалась,когда в салоне раздался звук по­щечины, и с ужасом уставилась на красные следы,проступившие на щеке Райфа. Наступило молча­ние. Ей стало не по себе: впервые вжизни она уда­рила человека!

— Полегчало? — мрачно протянул Стид. Марианн гордо вздернулаподбородок. Это было все, на что она оказалась способна. Любая попытка ответитьему окончилась бы слезами.

Райф пощупал челюсть и снова повернулся к ней:

— Чувствую, что у нас возникли некоторые раз­ногласия. Но,по крайней мере, все карты выложены на стол.

«Все карты на столе? Едва ли!» — саркастически подумалаМарианн, собираясь с силами. Если Райф и его отец так относятся к ее родителям,то зачем им вкладывать деньги в «Сикрест»? К чему же они стремились в такомслучае? Марианн поняла, что должна сосредоточиться и продолжить разговор.

— Зачем ты и твой отец покупаете «Сикрест»? — спросила она влоб, сама удивляясь уверенности своего голоса.

Райф, будто расслабившись, откинулся на спин­ку сиденья, ноему не удалось обмануть Марианн. Она знала, что он напряжен не меньше, чем она.

— Я уже объяснял, почему сделал свое предло­жение, — сказалон. — У нас с отцом гостиничный бизнес, и мы уже занимались переоборудованиемстаринных домов в отели. Кроме того, я считаю, что ему нужно какое-то делоздесь, раз уж он решил уехать из Америки, где у него семья и друзья. Емупонравилась идея покупки «Сикреста», когда я ее выдвинул.

— Потому что вы оба жаждете отомстить моему отцу? Да? —напрямую спросила Марианн, наме­ренно не смягчая свой вопрос. — Вы хотите приоб­рестидом, ради которого, по вашему мнению, мама вышла за моего отца? Так ведь?

Он обвел ее взглядом, от которого ей стало не по себе, ноМарианн выдержала его.

— Какая вы,  однако,  подозрительная,  мисс Карр! — заметилРайф.

— А вы мстительный, мистер Стид.

— Как я понял из слов Тома и Джиллиан, ты очень похожа насвою мать. И внешностью, и по характеру, похожа во всем.

Марианн понимала, что, в отличие от Тома и Джиллиан, Райфговорил это не как комплимент и уж точно не для того, чтобы сделать ейприятное.

— Очень на это надеюсь! — с гордостью сказала Марианн,распрямляя плечи.

— Видимо, она тоже производила вид хрупкой женщины, а насамом деле, была... — Он осекся, и было видно, что Райф с трудом подбираетдругой эпитет. — Сильной.

Стид определенно собирался сказать что-то обидное, однакоМарианн решила сделать вид, что не поняла того, что Райф намеревался оскорбитьее мать. Взгляд ее не дрогнул.

— Да, ты прав. Мама была сильным человеком, но также милой,приятной, мягкой и любящей жен­щиной. Если ты мне не веришь, спроси любого.Впрочем... Можешь и не спрашивать. Не важно, что ты о ней думаешь.

А вот взгляд Райфа стал жестче.

— Моя мама тоже была доброй и любящей. И что я долженчувствовать, зная, что ее никогда не любили так, как она этого заслуживала?

— Не знаю. Но считаю, что это проблемы твоих родителей ибольше ничьи. Кроме того, ты сам ска­зал, что твоя мать знала о чувствах твоегоотца, ког­да выходила за него замуж. Если они были несчаст­ливы...

— Я не говорил, что они были несчастливы, — прервал он ее. —Они были по-своему счастливы.

— Но ты считаешь, что этого не достаточно? Ты бы хотел,чтобы они жили только ради друг дру­га, да?

— Нет смысла это больше обсуждать, — отрезал Райф,отворачиваясь от нее, так что Марианн не смогла прочитать в его глазах ответ насвой во­прос.

Ей раньше никогда не встречался мужчина, у ко­торогополучалось бы вызывать в ней столько эмо­ций. Удивительно, как ему легкоудавалось вывести ее из себя. Какая наглость! Каким нужно быть высо­комерным,чтобы так отмахнуться от нее и прекра­тить разговор после того, как оннаговорил столько гадостей о ее матери и обвинил ту в предательстве,расчетливости и во множестве других грехов.

— Я так не думаю! Ты начал обвинения, поэтому потрудись мнеответить. Не надейся, что я согла­шусь с тобой только потому, что ты можешьотнять у меня «Сикрест». Я лучше потеряю дом, чем на­зову белое черным. Ясно?

— Не говори со мной так, будто я лет на десять тебя старше.

— Тогда и ты не веди себя так высокомерно и грубо!

Марианн тоже откинулась на спинку. Она по­нимала, чторазговор не приведет ни к чему хоро­шему. Ее как будто кто-то ударил всолнечное спле­тение, потому что ей вдруг стало трудно дышать. Марианн прикусиланижнюю губу, которая уже начинала дрожать. Ей не хотелось, чтобы ее волнениезаметил Райф.

Марианн услышала, как он тихо выругался, и в следующуюсекунду у нее на коленях оказался бе­лый платок. Она тут же отбросила его всторону, как будто он обжег ее.

— Со мной все в порядке! — воскликнула девуш­ка. — Спасибо!

— Послушай. Я не собирался тебе все это гово­рить, но ты...

— Что? — Марианн разозлилась, что было ей на руку послетого, как она едва не расклеилась и не расплакалась пару мгновений назад. — Япохожа на маму? Для меня это комплимент! Понял?

— Неужели ты не можешь остановиться?!

Раздражение в его голосе заставило Марианн за­молчать. Онаопустила глаза на свои сжатые руки и постаралась успокоиться. Такие люди, какРайф, ей никогда не нравились. Марианн понимала, что те­перь, зная об отношенииСтидов к ее семье и «Сикресту», она не могла принять его предложение. Этозначит, что ей своими руками придется лишить Кристал надежды остаться в доме, ккоторому она привыкла за столько лет. Отчаяние охватило ее, и Марианн сиделабудто оглушенная, не в силах ше­вельнуться.