Сейчас он мне на перевязочном пункте помогает. То одно подает из лотка, где инструменты лежат, то другое. Так-то это сестра милосердия должна делать, но они все заняты, поэтому я и санитара припахал. Так-то Малиновский стрелок, но сейчас нам помогает.

— Ну, вот и всё. Сейчас Вы, Никифор Федорович, стали лучше новенького. Настоящий боевой офицер, даже тяжкие раны получивший…

Повезло интенданту. Можно сказать, что легко отделался.

Под утро наши роты пошли в атаку. С большими потерями второй батальон занял первую линию немецких окопов.

Откуда это мне стало известно? Раненые-то не немые, поделились со мной они этой информацией.

— Больше половины наших легло…

Мля…

Полетели в рай российские душеньки.

Стройными рядами и длинными колоннами.

— Там у них пулемет на пулемете…

— Артиллерия жестко бьет…

— Всех в атаку подняли — бомбомётчиков, снайперов, отделение с аппаратами Вермореля…

Точно, участвовали в атаке и огнемётчики. Сейчас я как раз рану поручику Кюри и обрабатываю. Он отделением их и командует. Сами солдаты с аппаратами Вермореля наши, а командир у них француз.

Ранен француз тяжело, его скорее в тыл отправлять надо. Мне на перевязочном пункте ему мало чем есть помочь.

Кюри унесли, а место его занял полковник Иванов. Тут — царапина, но — это полковник. Его не меньше чем старший врач должен перевязывать. Ну, а старший врач — это как раз я.

— Молодец француз. По распоряжению полковника Готуа, объединил он особые команды первого и второго батальонов и выбил немецких пулеметчиков… — хвалит Иванов моего предыдущего пациента. — Не он бы, плохо совсем было. Отобрал он самых лучших бомбомётчиков, отправил их вперёд по ходам сообщения. Они немецкие пулеметы гранатами и закидали. Марченко — даже целых два. Что вторую линию взяли — Кюри заслуга…

Говорит и говорит Иванов. Так тоже часто бывает. Только что вышел он из боя, вот его на разговор и пробило.

Тут — кого как. Кто-то говорит и говорит, кто-то в себе замкнётся…

Лучше бы — говорил, всё накопившееся в себе выплескивал…

— Снайперов почти всех выбило… Жалко… Готовили-готовили… Большая часть батальона легла…

Раненые из следующей партии сообщили мне, что немцы сейчас закрепились на своей третьей линии обороны. Это прямо перед фортом Бремон.

Перед этой линией у них ещё и канал. Это опять нашим ротам будет большая помеха.

Утро уже полностью вступило в свои права, а я всё занимался с ранеными. Их не убывало, а стало даже больше.

Глава 14 Длинный день

Почти пару часов у меня получилось поспать, а потом раненые опять пошли потоком…

Так скоро от нашей бригады никого и не останется. Ну, кроме штаба, хозяйства Рязанцева, персонала перевязочного пункта и полкового батюшки.

Батюшка сейчас к нам прибился. Помогает с разгрузкой и погрузкой раненых.

— Какой я вояка… Там от меня пользы нет, так хоть тут помогу…

Вот и помогает. Я от лишних рук не отказался, каждые они теперь на счету.

Как там бой идёт я узнавал от раненых. Правда, с небольшой задержкой по времени.

— Две атаки уже отбили…

— Они через канал плывут, а мы стреляем…

— Давит и давит германец…

Да, давит. Канонада ни на минуту не затихает. Немецкие пушки молотят по нашим позициям, вернее — бывшим германским, а французские от них не отстают.

— От них до нас — метров тридцать… Местами — ближе.

— Командира наших разведчиков убило…

— Хорошо, ручных гранат хватает…

Это точно. С гранатами у нас проблем нет. Вот также бы с перевязочным материалом…

— Ротных всех выбило, одни унтера командуют…

— Воду и продукты из резерва не подвозят…

— Воздух у нас в окопах от стрельбы просто раскалился…

После очередного раненого я вышел покурить. День был какой-то пасмурный. Вроде и не утро, а стоял какой-то туман. Странная погодка, дома такой я не замечал.

Или, это дымом всё затянуло?

— Иван Иванович, подойдите…

Малиновский меня за рукав теребит. Я даже не заметил, как он и подошёл. В голове у меня тоже туман, руки и спина как свинцом налиты.

Поспать бы сейчас…

— Иван Иванович!

— Иду…

Недокуренная сигарета полетела на землю.

Непорядок. Я сделал шаг, растоптал окурок сапогом.

— Германцы бьют и бьют, а наша артиллерия что-то молчит…

— Третью их атаку еле и отбили.

— Унтер наш хотел связаться с командиром батальона, а его где-то и нет…

— Держаться совсем стало невозможно…

Новости от раненых становились всё хуже и хуже. Похоже, вторую линию немецких окопов наши не смогут удержать, а какой кровью она досталась!

— Отступили мы от канала. Сначала пулемётная команда… Быховский не стал ждать пока всех перебьют…

— Связи нет… Мы сидели, сидели, а потом сами с позиции снялись.

— Хоть тут попить дали, с утра ни глоточка воды не было…

Наши потрепанные роты оставили захваченные ранее немецкие позиции перед каналом, а германская артиллерия по ним до самого вечера била. Снарядов потратили просто прорву, а всё без толку.

Поздним вечером под сильной дымовой завесой немцы перешли канал. Обнаружив, что в окопах русских солдат нет, стали осторожно продвигаться вперёд.

Французская артиллерия не подавала признаков жизни.

Тыловые службы полка были отправлены на позиции. Моих подчиненных не тронули — нам и здесь работы хватало.

— Видно, подкрепление к ним подошло…

— Густыми цепями лезут и лезут…

— От траншеи почти ничего и не осталось — одни ямины…

День тянулся и тянулся. Казалось, что он никогда не закончится. Я просто валился с ног, пои помощники были не лучше.

— Ногу прямее держи…

Даже материться у меня уже сил не было.

— Прямее, говорю… Сейчас кость сломим…

Я пилил бедренную кость. Очередной защитник Франции остался без ноги, а сколько их уже за сегодняшний день было!

Трехмоментная ампутация по-Пирогову… Классика…

Всё. Надо передохнуть.

— Без меня шейте…

Я вышел на воздух. Небо было полно звёзд.

Тут одновременно ударили сотни французских орудий. Может, и не сотни, но мне так показалось.

Что там такое?

Опять наступать будем?

Не всех ещё русских солдат перед фортом угробили?

Глава 15 Опять под обстрелом

Французские снаряды поднимали в воздух кубометры земли перед и за каналом, врезались в воду…

Била тяжелая артиллерия.

Спала, спала и проснулась…

Ад…

Хорошо, что я этого не видел.

Насмотрелся я уже на войне всякого. Лишний раз плохого видеть и не хочется.

Германцы как на поле казни попали — по ним солдаты русского экспедиционного корпуса из всего, что оставалось, остервенело били, а сверху французские снаряды гвоздили.

Вдруг в один момент всё прекратилось. Как будто кто команду той и другой армии дал. Стало тихо, только недобитые немцы перед линией занятых нашими ротами траншей стонали.

Артиллерия с обеих сторон признаков жизни не подавала, пулеметы не засевали зернами смерти пространство поля боя, ружья молчали.

Прошел час.

Что русские солдаты, что немцы, сначала осторожно, а потом всё более смелее начали брать воду из взбаламученного канала. Установилось своеобразное водное перемирие. Тут, людьми надо быть — пить-то всем хочется.

Всеобщий любимец артельщик Харлашка чудесным образом сумел доставить на русскую переднюю линию вино и обед. Вот за это его и ценили — без пропитания много не навоюешь, а он чуть ли не во время рукопашной мог пищу подвезти и начать раздавать.

Вина на каждого было вволю. Пить не перепить. Его же на всех привезли, на число питоков, какое перед боем было.

— Пейте, пейте, не везти же его обратно…

Харлашка всех щедро оделял, никого не пропустил.

— Какава где? — пошутил кто-то из солдат.

Артельщик виновато похлопал глазами.

— Нетути…

Суп, конечно, был чуть тепленький, но это на аппетит нижних чинов не влияло.

— Кому добавить? — обвёл глазами работающих ложками Харлашка.

Некоторые солдаты подходили за добавкой по второму и третьему разу. Дают — бери…

На передке затишье, а у меня — аврал. Можно стало санитарам раненых выносить. Они их и тащат, тащат, тащат…

Это — кто дожил, не истёк кровью, от боли не умер.

Такое впечатление, что скоро вся бригада у меня на перевязочном пункте соберётся.

Видно, это германский аэроплан и высмотрел. Прямо на территории перевязочного пункта один за другим начали рваться снаряды. Осколки с визгом летели во все стороны, пробивали стенки палаток — они