– Наш конвой остановился перед базой, – начал Тони, уклоняясь от прямого ответа на заданный вопрос. – Я проводил необходимые консультации.

– А что вы подразумеваете под консультациями? Демонстрацию нового смертоносного изобретения? Попытки его продать?

Тони проигнорировал этот выпад.

– Я потом поискал эту базу в интернете. Военные оставляли свои отзывы. «Отличное место для отдыха с семьей, не хватает только карусели». А вы видели эти кулинарные шоу с нереальными блюдами, «Хватай и ешь» называются? Вы бы знали, что эти ребята творят с сырной пастой с перцами халапеньо. Наши солдаты – это молодежь, которая старается заработать на жизнь, патриоты, у которых есть семьи, надежды и мечты. Они заслуживают защиты, мистер Беллингэм. И да, значительной частью заработанных мной денег я обязан именно тому, что старался обеспечить их безопасность. Но этого вы замечать не хотите? И я обеспечил им безопасность. Сотни жизней удалось сохранить благодаря технологиям моей компании, и еще миллионы людей – благодаря медицинским достижениям, источником которых стала та же технология.

Тони ездил в Афганистан – смотрел, как сдерживают беспорядки, спасают людей, пытаются сохранить мир, – не из добрых побуждений. Его интересовали возможности продажи очередной партии оружия военным. Он не гордился своими поступками. Тони имел выдающийся ум, считался одним из самых дальновидных мыслителей планеты. И как же тогда он не понял, что его мощное оружие, которое никто не смог бы подделать, имеет уникальную разрушительную силу и что всякий, кроме разве что самых принципиальных дельцов черного рынка, захочет его заполучить?

Тони углубился в свои мысли и вспомнил, как перед ним в пекле стреляющих орудий и потоках крови сгорало будущее военных летчиков. На землю рухнул генерал, стоявший рядом с Тони, и его шапка и сигара легли на дороге, а он бездыханно застыл, сраженный шрапнелью от выстрела из гранатомета. Из грузовика высыпались наземные мины, но не взорвались – «Часовые Старка» и не должны были срабатывать сами по себе. Они требовали предварительной установки.

Потом снова летели пули. Откуда? У Тони не было времени разобраться; во время полевых испытаний ему не удалось изучить эффект попадания пуль в мины на предохранителе. Глядя на то, как взрываются мины, он успел подумать только о том, какие они наносят повреждения, об огне, клубах пыли, боли и теплой крови, которая разливалась по его груди.

– Сейчас все в порядке, – вернувшись в настоящий момент из воспоминаний, Тони ответил на тот вопрос, который ему обычно задавали о том инциденте в Афганистане. Но Беллингэм об этом не спрашивал.

– Это случилось до или после того, как вы продали супероружие одной из стран Персидского залива?

– Извините, это засекреченные сведения.

– И все же, вы ведь создали орудие с полукилометровым стволом, чтобы отбрасывать ядерные установки на расстояние шестисот пятидесяти километров?

У Тони было разрешение на ознакомление с секретными документами, а вот у будущих зрителей этого фильма – нет.

– Мне бы очень хотелось обсудить эту тему, но, боюсь, не имею на это права.

– Понятно, – сказал Беллингэм. – И сколько подобных устройств потребовалось, чтобы навести вас на мысль создать костюм Железного Человека?

А, ну вот теперь Тони понял, к чему клонит режиссер. Все это интервью сводилось к Железному Человеку. К тому, чтобы очернить его самое выдающееся изобретение.

– Все орудия имеют разрушительный потенциал. – С этими словами Тони взял ручку и блокнот и начал непринужденно набрасывать рисунок брони Железного Человека. Он пометил новую идею: если приладить к груди лазерную матрицу, можно будет ловить звуки при помощи оконного стекла. Он поднял взгляд. – Репульсор делает возможным дешевые космические запуски без химических реакций. – Он уже размышлял об этом, но компания резко лишилась финансирования со стороны оборонного сектора, и возможностей для исследований поубавилось.

– Понятно. Вы над этим сейчас работаете?

– Пока нет. – Тони прекратил рисовать и почесал подбородок. Он твердо решил посвятить себя новой миссии «Старк Энтерпрайзес». Но усилий его выдающегося ума никак не хватало на то, чтобы придумать способ сделать производство для мирных целей выгоднее, чем для военных.

– Железный Человек – это ведь еще одно изобретение для оборонного сектора, не так ли? И используется эта броня для таких задач восстановления спокойствия, как Мстители. И это всего лишь оборонная мера в частных руках. В итоге из ваших рук снова вышло некое изобретение для обороны?

– Я вот что имею в виду. Я не пытаюсь с вами спорить, Джон, но вы совсем не хотите признавать, что на средства военных мы создали немало хорошего. Так вот, Джон, я пытаюсь донести следующее: наши революционные достижения в области микроэлектроники нашли применение и в социальных технологиях, хотя изначально их разработку спонсировала армия.

Тони со злостью подался вперед.

– И нет, я не думал с самого начала, что уменьшение микрочипов до наномасштабов пригодится в бомбах. Но именно на них мы заработали деньги и смогли проводить больше исследований, а деньги от стручковых бомб пошли на развитие биометрии в медицине и внутренние болеутоляющие помпы. Я больше не занимаюсь созданием нового оружия. Но раньше да, занимался. Я каждый день спрашиваю себя, правильно ли поступал и компенсируют ли медицинские достижения все те бомбы, которые мы произвели.

Беллингэм откинулся на спинку кресла и скрестил руки.

– Как думаете, в Ираке есть эти ваши обезболивающие аппараты? И радует ли хоть немного костюм Железного Человека какого-нибудь мальчишку в Афганистане, которому взрывом оторвало руки?

Тони ненадолго погрузился в размышления. Он неделями думал и никак не мог решить: один раненый ребенок – это допустимо или все же слишком большая жертва?

– Я никогда не говорил, что идеален, – тихо проговорил Тони. – Да, на моих руках есть кровь. Но я пытаюсь искупить… Железный Человек – это будущее. Я стараюсь сделать этот мир лучше.

– Сделать мир лучше. Разумеется. Спасибо, что уделили нам время.

Беллингэм встал. Гэри нажал на паузу, затем на «Стоп». Сложил штатив.

Режиссер снова обратился к Тони.

– Честно говоря, мне любопытно. Если вы знакомы с моей работой – само собой, я не собирался давать вам спуску, – почему же вы согласились на интервью?

– Нет, сначала я спрошу, – сказал Тони. – Почему вы записали меня в призраки двадцатого века?

– Потому что ваши прошлые изобретения до сих пор живут в бедных и раздираемых войнами регионах, где их применяли.

– А я просто хотел с вами встретиться, – объяснил Тони. – Вы ведь снимаете фильмы уже сколько? Лет двадцать? И вот я хотел спросить: за это время что-нибудь изменилось? Вы два десятка лет находили сюжеты о пугающих явлениях по всему миру. Так вот, вам удалось что-нибудь изменить?