– О, да ты отважный малый! – Щелк потрепал гролимапо плечу. – Так когда появилось это свечение у нее на теле?

– Не скажу наверняка. Зандрамас долгое время пробыла наЗападе вместе с Нарадасом. Светящиеся пятна стали появляться, когда она оттудавозвратилась. Один из жрецов в Мал-Гемиле много рассуждал об этом, утверждая,будто это какая-то болезнь.

– Рассуждал, говоришь?

– Она прознала про эти его разговорчики и вырезаласердце у него из груди.

– Да, хорошо нам знакомая и горячо любимая Зандрамас вовсей красе!

А тем временем по утоптанной тропе в снегу уже спешилаПольгара, сопровождаемая Сенедрой и Бархоткой. Волшебница молча занялась ранамигролима, а Дарник и Тоф направились к навесу вывести оттуда лошадей. Потом онисняли сам навес и выдернули опоры. Когда кузнец и немой великан привели лошадейк тому месту, где лежал раненый гролим, Сади подошел к своему коню, снялпритороченный к седлу красный кожаный короб и раскрыл его.

– Это всего лишь для пущей уверенности, –пробормотал евнух, извлекая из короба маленькую бутылочку. Гарион удивленноподнял бровь.

– Это ему нисколько не повредит, – заверил егоевнух. – Просто он станет послушным и сговорчивым. Кстати, коль скоро тынынче изволишь быть гуманным, то сообщаю, что зелье еще и успокоит боль от ран.

– Так ты не одобряешь – ну, того, что мы сохранили емужизнь? – спросил Гарион.

– Я считаю, что вы поступили неосмотрительно, –серьезно ответил Сади. – Лишь мертвый враг безопасен. Живой всегда можетвозвратиться и вновь начать тебя преследовать. Впрочем, дело твое...

– Что ж, иду на уступку, – сказал Гарион. –Оставайся подле него. Если он начнет недостойно вести себя, делай то, чтопосчитаешь нужным.

Сади слабо улыбнулся.

– Вот это уже куда лучше, – одобрительно произнесон. – Мы еще обучим тебя практическим основам политики.

Выведя лошадей на проезжую дорогу, путники сели в седла.Ураганный ветер, бушевавший во время бурана, сдул с дороги почти весь снег,хотя возле обломков скал намело огромные сугробы. Прежде они двигались кудабыстрее – теперь же свежевыпавший снег, залитый солнцем, нещадно слепил глаза.Как ни щурился Гарион, все же уже через час голова у него прямо-такираскалывалась от боли.

Шелк натянул поводья.

– Полагаю, настало время принять кое-какие мерыпредосторожности, – объявил он, извлекая откуда-то из-под одежды легкийшарфик, и завязал им глаза.

Гариону тотчас же вспомнился Релг – этот рыцарь-улг,рожденный в пещерах, всякий раз завязывал себе глаза, выходя на свет.

– Повязка на глазах? – изумился Сади. – Данеужто вы превратились в прорицателя, принц Хелдар?

– Нет, меня видения не посещают, Сади, – ответилШелк. – Шарфик довольно тонкий, и сквозь него все видно. Я просто защищаюглаза от солнечного света, отраженного снегом.

– Солнечный денек, не спорю, – согласился Сади.

– Да, свет очень яркий, и учти – если на него чересчурдолго смотреть, то можно ослепнуть – по крайней мере, на какое-то время. –Шелк поправил повязку. – К этому трюку прибегают погонщики оленей всеверной Драснии. Прекрасно помогает.

– Тогда давайте не будем испытывать судьбу, –сказал Бельгарат, завязывая себе глаза. Старик улыбнулся. – Может быть,именно так далазийские мудрецы ослепили гролимов, когда те пытались войти вКелль.

– Как бы я была разочарована, окажись все такпросто! – заявила Бархотка, прикрывая себе глаза шарфиком. –Предпочитаю, чтобы чудеса оставались чудесами. Снежная слепота – о, это было бытак прозаично...

Они без помех проехали через заснеженное пространство истали подниматься к двум горным пикам, между которыми пролегала дорога. Кполудню путники достигли перевала. Сперва тропа петляла, огибая массивныевалуны, но подле самого перевала вновь стала прямой. Тут все остановились,чтобы дать лошадям отдых и осмотреть пустынные земли, лежащие внизу.

Тоф развязал глаза и жестом привлек внимание Дарника. Кузнецстащил с глаз прикрывающий их шарф, и немой великан на что-то указал другу. Налице Дарника отразился благоговейный трепет.

– Смотрите! – сдавленно прошептал он.

– Белар! – ахнул Шелк. – Никогда не виделтакой громадины!

Горные пики, окружавшие их до сих пор и казавшиеся стольогромными, теперь выглядели жалкими карликами. Прямо перед путниками во всемсвоем великолепии высилась гора таких размеров, что разум отказывался смиритьсяс очевидностью. Гора, абсолютно симметричная, представляла собой совершеннойформы остроконечный белый конус. Основание ее было невероятно обширно, авершина возвышалась над окружающими пиками на тысячи и тысячи футов. Казалось,гора являет собою образец полнейшего покоя, словно, достигнув всего, чего можнолишь пожелать, она успокоилась и теперь просто существует...

– Это высочайшая вершина в мире, – очень тихопроговорил Закет. – Ученые из Мельсенского университета вычислили еевысоту и сравнили с высотой горных пиков Западного континента. Она на тысячифутов превосходит любую другую гору мира...

– О, умоляю, Закет... – Шелка передернуло. –Только не говори, сколько именно в ней футов!

Закет был озадачен.

– Как все вы уже могли заметить, я не вышелростом, – пояснил драсниец. – Все громадное меня гнетет. Признаю, чтоэта гора гораздо больше меня, однако не желаю знать, насколько именно.

Тоф вновь принялся жестикулировать, обращаясь к Дарнику.

– Он говорит, что Келль лежит в тени этой горы, –перевел кузнец.

– Это чересчур туманно, добрый человек, –поморщился Сади. – Уверен, что в тени этой горы лежит по меньшей мереполовина континента.

С небес плавно опустился Бельдин.

– Здоровая горка, правда? – Сощурившись, он озиралгигантский пик, упирающийся, казалось, в самое небо.

– Мы заметили, – съязвил Бельгарат. – А что унас впереди?

– Долгий и нудный спуск – вы еще нескоро достигнетесклонов этого страшилища.

– Это и отсюда видно.

– Мои поздравления. Кстати, я нашел местечко, где выможете отделаться от своего гролима. Да и не одно...

– Что значит «отделаться», дядя? – подозрительноспросила Польгара.