– На вашем пути будет немало крутых обрывов, –елейным голосом принялся растолковывать Бельдин. – Ведь сама знаешь, вгорах случается всякое...

– Это совершенно исключено! Не для того я перевязывалаему раны, чтобы ты, улучив момент, сбросил его с обрыва.

– Польгара, ты ущемляешь мою свободу отправлять обрядымоей веры!

Польгара недоуменно подняла бровь.

– Думал, ты знаешь. Одна из наших заповедей гласит:«Встретил гролима – убей его!»

– Пожалуй, я подумаю, не перейти ли мне в вашуверу, – заявил Закет.

– А ты совершенно уверен, что ты не арендиец? –спросил Гарион.

Бельдин вздохнул.

– Ну, поскольку, Пол, твое призвание – отравлять мнежизнь, сообщаю: я отыскал внизу, чуть ниже линии снегов, поселение погонщикововец.

– Они называются пастухами, дядюшка, – поправилаего Польгара.

– Это одно и то же. А если приглядеться, то и слова-топохожи как близнецы.

– Но «пастухи» звучит все же куда приятнее.

– Приятнее! – фыркнул Бельдин. – Овцы тупы,дурно пахнут и отвратительны на вкус. И те, кто всю жизнь посвящает этимтварям, – либо дефективные, либо извращенцы.

– Ты с утра в прекрасной форме, – отметилБельгарат.

– Нынче великолепный день для полетов, – широкоулыбнулся Бельдин. – Известно ли вам, что в такие солнечные деньки отснегов мощным потоком поднимается приятнейшее тепло? Однажды я взлетел таквысоко, что у меня перед глазами замелькали мушки.

– Но это глупо, дядя! – резко оборвала егоПольгара. – Очень опасно взлетать высоко, когда воздух такой разреженный!

– Все мы время от времени делаем глупости, –отмахнулся Бельдин. – А какой вид открывается с высоты! Это что-тоневероятное! Летим вместе – я тебе покажу.

– Неужели ты никогда не повзрослеешь?

– Сильно в этом сомневаюсь и даже надеюсь, что ничегоподобного со мной не произойдет. – Он поглядел на Бельгарата. –Советую вам спуститься на милю или около того и разбить лагерь.

– Но ведь еще рано.

– Отнюдь. Как бы не поздно. Вечернее солнце пригревает– это ощущается даже здесь. Снег начинает подтаивать. Я уже видел целых триснежных лавины. Если ошибиться в выборе места ночлега, то можно спуститься внизмного быстрее, чем вам хотелось бы.

– Мысль интересная. Мы последуем твоему совету изаночуем там, где ты укажешь.

– Я полечу впереди. – Бельдин пригнулся ираспростер руки. – Ты и вправду не хочешь меня сопровождать, Пол?

– Не глупи, – отрезала Польгара.

И Бельдин, издав замогильный хохот, взмыл в небо.

Путники разбили лагерь на самом горном хребте. Хотя им идосаждал нестихающий ветер, но схода лавины здесь можно было не опасаться.Гарион дурно спал. От порывов ветра, вволю резвящегося на ничем не защищенномпространстве, их с Сенедрой палатка сотрясалась и гудела, не умолкая. Гарионуказалось, что он вот-вот уснет, но этот гул пробирался, казалось, и в самые егосновидения. Он то и дело беспокойно ворочался.

– Тоже не можешь уснуть? – раздался из холоднойтьмы голосок Сенедры.

– Это все ветер...

– Постарайся о нем не думать.

– Да я и не думаю, но у меня такое ощущение, будтопытаюсь уснуть внутри огромного барабана.

– Утром ты был очень храбр, Гарион. Когда я услышала очудовище, насмерть перепугалась.

– Мы и прежде разделывались с чудовищами. Со временемты привыкнешь.

– Боже, неужели нам никогда это не прискучит?

– Такова участь всех могущественных героев. Сразитьпарочку монстров перед завтраком – что может быть лучше для аппетита?

– Ты переменился, Гарион...

– Не может быть.

– Да, милый, это так. Когда я впервые встретила тебя,ты ни за что не сказал бы ничего подобного.

– Когда ты меня впервые встретила, я воспринимал всеслишком серьезно.

– Но разве ты не относишься серьезно к нашемупутешествию? – почти с укоризной спросила Сенедра.

– Разумеется, отношусь! Просто не хочусосредоточиваться на маленьких неожиданностях, неизбежных в любом путешествии.К тому же нет решительно никакого смысла переживать по поводу того, что ужеслучилось...

– Ну что же, если заснуть мы все равно неможем... – Сенедра нежно обняла мужа и поцеловала его – с величайшейсерьезностью.

Ночью сильно подморозило, и когда путешественникипроснулись, снег, накануне вечером угрожающе подтаявший, вновь затвердел.Теперь можно было двигаться в путь, не опасаясь обвала. Поскольку основной ударснежной бури, отбушевавшей накануне, принял на себя горный кряж, на караванномпути снега почти не было, и путники быстро продвигались вперед. Уже к серединедня они миновали зону вечных снегов и тотчас же окунулись в весеннее тепло.Высокогорные луга радовали глаз цветами, которые слегка клонились под свежимветерком. Ручейки, сбегающие с ледников, весело мчались по сверкающим на солнцекамушкам, а лани ласковыми взорами провожали Гариона и его спутников.

В нескольких милях ниже границы вечных снегов им сталипопадаться овечьи гурты – животные усердно поглощали на своем пути все подряд,жуя траву и ароматные цветы с одинаковым аппетитом. Все приглядывающие за нимипастухи облачены были в одинаковые белые балахоны без каких-либо украшений –сидя на камнях, они предавались мечтательному созерцанию окрестных красот, в товремя как псы их прекрасно справлялись с работой.

Волчица спокойно трусила рядом с Кретьеном. Уши ее то и деловздрагивали, а янтарные глаза настороженно следили за овцами.

– Не советую, сестренка, – сказал ей по-волчьиГарион.

– Сестра и не собирается делать ничего такого, –ответила волчица. – Волчица и прежде встречалась с этими зверями, да и слюдьми и собаками, которые их оберегают. Украсть овцу легче легкого, но тогдасобаки выходят из себя, а их гавканье портит аппетит. – На волчьей мордепоявилась самая настоящая улыбка. – Правда, сестра может заставить этихзверюшек побегать. Всем надлежит знать, кто хозяин в лесах.

– Брат опасается, что наш вожак будет недоволен.

– Увы, – согласилась волчица. – Возможно,вожак чересчур много о себе понимает. Сестра отметила в нем эту особенность.