— В дорогу? — невольно фыркнул я. — Даже летом вариант не из лучших. А зимой, когда морозы грянут, в чулках только дома у камина сидеть.

— С тех пор, как ты поделился со мной своими взглядами на будущее, мне не хочется ехать в Польшу.

— Самому не хочется, — признался я.

Понятно, что просчитывая варианты, я подумал и про возвращение в родную державу. Однако именно сейчас делать там было нечего. А впереди еще и Смута маячила. И что я там забыл? Влезть в разборки и попытаться повернуть историю? Я еще не сошел с ума. У меня ни денег, ни связей, ни влияния при русском дворе. А создать на коленке автомат Калашникова я однозначно не смогу.

— Меня звали в Московию, но я отказался, — гордо сообщил Густав.

— В смысле?

— Две зимы тому назад Московитский царь Федор Иоаннович и боярин его Годунов приглашали меня приехать.

— И ты отказал?! — поразился я.

— К чему мне варвары? Я стремился двигать науку.

— Вот ты придурок. Мог бы здорово подняться!

Если звали, значит, предложить что-то хотели? Время до того, как случится Смута, еще есть. Я бы успел закрепиться. А там и с Лжедмитрием можно было разговоры вести с другой колокольни. То, что Годунов будет царем, я помню. Но когда? И что творилось в его царствование? Темный лес. Вот и настало время пожалеть, что уделял недостаточное внимание истории собственной страны.

А уж мировой так тем более. И даже Густав мне тут не в помощь. Не больно то он интересуется происходящим, а далеко за границей и подавно. Может, и прав кстати. Ну, выяснил я, что в феврале этого года была казнена Мария Стюарт. Узнал, что испанцы сцепились с островитянами, и Папа Римский аж буллу выпустил, призывая католиков к войне с Англией. И что? Что мне это дало? Меня это вообще никак не касается.

В своем прошлом мире я охотно отслеживал мировые новости в интернете, но большинство из них влияло на жизнь моей страны. А здесь я попал в глупое положение, когда у меня вообще нет страны, которую можно считать своей. Даже если рвануть в Россию, там я буду чужаком. Мне нужно будет изучать не только язык (который мало напоминает тот, на котором говорят в 21 веке), но и культуру, и традиции.

С таким же успехом я мог оказаться в мире эльфов и троллей. И, поразмыслив, я решил так и воспринимать окружающий мир — абсолютно чужим. В конце концов, несколько знакомых исторических персонажей не говорят вообще ни о чем. И послезнанием я не могу воспользоваться просто потому, что у меня его нет. Не знаю я историю этого времени. И с этим уже ничего нельзя поделать. А раз изменить нельзя — следует принять и действовать сообразно ситуации.

* * *

Путешествие в составе иезуитской миссии оказалось скучным, но безопасным. Не только из-за того, что народа прилично набралось, но и из-за десятка хорошо вооруженных головорезов, тоже входивших в Орден. Бандиты в округе, скорее всего, водились, но не настолько отмороженные, чтобы затевать крупную драку с неизвестным результатом. Иезуиты ведь не только деньги перевозили, но и бумаги.

Ехали мы неспешно, но не со скоростью пешехода (ибо таковых не было), так что были все шансы не сильно застрять в дороге. Я даже пожалел, что проезжая через Венецию, мы не сильно задержались. Хотелось бы посмотреть на нее неспешно. С чувством, с толком, с расстановкой. Не получилось. Так что я пробежался и приценился.

Сначала к обычному стеклу, изделий из которого было множество. В основном продавались различные питьевые сосуды и бусы. Форма изделий и их качество, прямо скажем, были так себе, а цена приличная. Доступно далеко не каждому. Чуть более сложные изделия (та же алхимическая посуда) стоили еще дороже.

Но все это меркло по сравнению с ценами на знаменитое венецианское (муранское) стекло. Цены были просто безумные! Стекло, правда, тоже поражало и качеством и дизайном. А я, послушав разговоры, окончательно убедился, что идея с собственным производством была изначально обречена на провал. Даже на самом острове Мурано, несмотря на его закрытость, чужаки не имели права заниматься производством стекла.

— Да уж… призадумаешься тут пожалуй, — озадаченно пробормотал я.

— Если ты сможешь сделать подобные вещи, мы действительно прославимся и разбогатеем, — завороженно бормотал Густав.

— Если дадут.

— Дадут? — озадачился Густав.

— Венецианцы хранят свои сокровища не хуже дракона. И вряд ли им понравится конкуренция, — объяснил я. — Большой вопрос, не придут ли венецианцы по нашу душу в ту же Прагу. А если не венецианцы, то ближайшие соседи.

— Соседи?

— Богемское стекло тоже дорого ценится, — признал я.

— Но мы же не отступим?

— Нет. Но действовать придется осторожно. И начать, вопреки моим планам, не с обычного стекла, а с оригинальных вещей, которых никто не делает. Тогда есть шанс, что нас не убьют сразу.

— Не убьют, пока секрет не выведают? — мрачно предположил Густав.

— О! Ты, наконец, стал вникать в суть вещей.

Как выпутаться из этой ситуации с наименьшими потерями? Надо было подумать. Но в дороге все равно было делать нечего. И я размышлял, пока мы двигались от Венеции к Аквилее, а от Аквилеи к Вене.

Отказываться от своих планов я не собирался. Да, есть риск. Но если не рисковать — то я останусь прозябать в нищете, которая мне уже обрыдла. Кое-кто возразит, что конь, одежда, немного наличности и даже товар на продажу — это еще не нищета. Но все это ненадолго, если не будет перспектив.

Кстати, о перспективах… раз уж мы намереваемся посетить Вену, то и императора увидим? Она же вроде столица империи? Однако оказалось, что все не так просто. И столица с императором вполне могут существовать отдельно друг от друга. Потому что Рудольфа II здесь откровенно не любили. Но что самое странное — он не пытался это изменить. Просто уехал в Прагу, и все.

С одной стороны — заставляет задуматься, правильного ли я выбрал покровителя. С другой — грех не воспользоваться правителем, на которого можно влиять. И который сам мало на что влияет.

А Вена оказалась хороша. Довольно красивый город. Богатый. Правда, у меня он ассоциировался больше с музыкой, чем с историей. Гайдн, Моцарт, Штраус… ну и Шуберт конечно, без которого французская булка хрустит не так заманчиво. Но все они будут сильно потом, позже, я до этих времен не доживу. Если, конечно, еще раз в кого-нибудь не попаду.

* * *

Ночевки в монастырях опротивели мне где-то после третьего унылого каменного монстра. Мало того, что надо соблюдать пост даже тогда, когда обычным людям можно расслабиться, так еще и нарочито аскетичная обстановка кельи убивала. Спать полагалось чуть ли не на досках. А утром, затемно, вскакивать на молитву. Могу поспорить, что настоятели этих монастырей к себе не так строги, как к окружающим.

Выбора, впрочем, не было. Снимать жилье мне было не по карману (да и клопов кормить не хотелось), а ночевать на улице — уже холодно. Так что пришлось сцепить зубы и терпеть. Еда (пусть и скудная) есть, крыша над головой тоже, так что нехрен выпендриваться. Вот разбогатею — и буду спать на шелках… Хотя нет. Не буду. Помнится, было у одной моей близко знакомой дамы шелковое постельное белье, которое меня бесило, ибо скользило в самый неподходящий момент. Или это был атлас? Короче, мне не понравилось. Но сейчас места, где я спал, не нравились мне еще больше.