выходить на улицу не придётся — непогода пройдёт мимо. Гораздо приятнее пережидать ветра, дожди и снежные бури в уютной и тёплой квартире, не пытаясь в рекордные сроки добраться до остановки, чтобы иметь возможность провести несколько часов на работе. Особенно если начальник — Петша, особенно если я — это я.

Лёжа в постели, я вспоминала, как наша семья готовилась к Рождеству раньше. Мама шила или новые костюмы, или чинила старые, чтобы мы могли распевать разные песни-гимны, перебегая от одних соседей к другим — у бабушки в городке так было принято. Колиндатул. Интересно, сейчас дети тоже так делают, или эта традиция успела превратиться в представления, какие можно увидеть на улицах Бухареста в праздник? Вдруг мне почудился запах козонака, который мама всегда пекла к празднику. С тех пор как я жила одна, так ни разу и не попробовала приготовить его самостоятельно. Быстро прикинув, что нужно купить, удостоверилась в том, что всё верно записала в блокнот, и устало откинулась на подушки.

К вечеру температура поднималась вот уже четвёртый день, даже несмотря на то, что днём я чувствовала себя гораздо лучше. После работы забегал Сорин, приносил готовую еду и какие-нибудь фрукты. Обязательно наливал чай и минут пятнадцать рассказывал, как прошёл день, какая погода за окном и что он уже успел купить к Рождеству.

Мне бы тоже хотелось прогуляться за покупками, может начать украшать квартиру, но болезнь не оставляла надежд. На смену жару пришёл кашель и общая слабость — так что выписал меня доктор только к следующим выходным, и первый из них я решила провести в небольшом кафе недалеко от центра. Уютно расположилась за столиком подальше от входа, заказала травяной чай и кусочек домашнего пирога. Погода обещала скорый снег, так что настроение и у меня, и у окружающих было более чем праздничное.

Бухарест красовался блестящими ёлками, яркими гирляндами и ряжеными. За окном сновали небольшие группки туристов и рядовые горожане. Многие из тех, кто приезжал сюда на заработки, перед Рождеством возвращались к родным пенатам, а их места занимали иностранцы, правда, желающие провести праздник как можно дальше от дома. К такому положению дел я успела привыкнуть, а в этот раз решила отмечать одна, здесь. А не ехать к родственникам. Успеется.

Дверь распахнулась, звякнув колокольчиком, и в кафе ввалилась шумная компания явно подвыпивших молодых людей. Я бы не обратила на них внимание, если бы не знакомый голос. Петша. Он вместе с друзьями устроился за столиком через пару мест от меня. Первым порывом было желание подняться и уйти, но тогда меня бы точно заметили, а на что способен мой начальник вне работы — неизвестно. Стараясь не смотреть в его сторону, я медитативно пила чай и жевала пирог.

“Представь себе, — написала Сорину, — вышла погулять и встретила в кафе Петшу”.

“Ого! А он что?” — тут же пришёл ответ.

“Да ничего. Не заметил. Но я теперь боюсь выходить. Вдруг увидит”.

“Поздороваешься, и всё. Не бойся”.

Легко сказать “не бойся”. Мне было жутко неприятно представлять, что может произойти, если Петша меня заметит. А с другой стороны — чему быть, тому быть. В понедельник на работе всё равно придётся столкнуться лицом к лицу, сейчас же оставался шанс быть незамеченной.

Исподтишка я продолжала свои наблюдения: вместе с моим начальником за столом сидели три молодых человека и две девушки. Они смеялись, довольно громко обсуждая что-то, заказали целый торт и теперь с аппетитом ели. Самый лучший момент, чтобы покинуть заведение. Я встала и направилась к выходу, осторожно лавируя между столиками.

— Николетта! — раздался громкий окрик Петшы. Пришлось остановиться. Я повернулась в его сторону и кивнула. — На работу когда? — крикнул он снова и рассмеялся. — Не ответишь?

Я помотала головой под его насмешливым взглядом и, видя, как рот начальника расползается в противной улыбке, выскочила на улицу. Что за идиот? Поведение младшеклассника. Неужели Петшу никто не воспитывал? Никогда не встречала взрослого человека, готового издеваться или смеяться над… Над тем, кто чем-то отличается от других. Страшное слово, которое должно было обозначить меня с моим недугом, так и застряло где-то далеко. Даже внутренний голос сопротивлялся. И больше, чем стыд за поведение начальника, меня стал сжигать стыд за саму себя. Сорин был абсолютно прав: пока я не признаю то, что действительно не такая, как остальные, пока не прекращу попытки жить так, будто всё со мной нормально, ничего не изменится. Потому что я знаю, что со мной не всё нормально. Я сама стыжусь отсутствия речи, боюсь отличаться, тем самым только выпячивая свою проблему. Нет ничего страшного в том, что кто-то не может говорить или слышать. Человек всё равно остаётся человеком, не требуя к себе особого отношения, но принимая помощь и радуясь поддержке.

Что же делала я? Знала, что не смогу выполнять полноценно работу, настаивала на том, чтобы быть как все. Даже не попыталась услышать тех, кто доносил до меня простую истину — с клиентами иногда действительно нужно говорить голосом. Это же очевидный факт! Моё отрицание перешло все мыслимые границы. Я не виновата в том, что не могу говорить. Мне нечего стыдиться и нечего скрывать — факт отсутствия голоса не делает меня жутким монстром, на которого невозможно смотреть. Всё это, конечно, не оправдывало Петшу, но тем не менее…

С внезапно родившейся уверенностью в своём решении я бодро вышагивала по мокрому асфальту, не замечая прохожих. Под ногами шуршали неведомо откуда появившиеся опавшие листья и листы рваной газеты с громкими заголовками. Вечерело. В кармане вибрировал телефон. А я проигрывала в голове диалог с Петшей, который намеревалась устроить в понедельник.

В тишине квартиры я сидела на кровати, завернувшись в старый плед, и мечтала, чтобы рядом оказался Сорин. Но целенаправленно не отвечала на звонки, прислушиваясь к одиноким звукам, доносившимся из-за двери и окон.

Шорохи.

Вот ветка дерева скользнула по старой кирпичной кладке.

Теперь кто-то сдвинул ногой придверный коврик с мягким звуком “шуррррх”.

Хлопнула дверь на последнем этаже и шаркающей походкой престарелая соседка зачем-то спустилась на лестничный пролёт.

Я подогнула ногу, шершаво проведя ей по покрывалу.

Снова зазвонил телефон.

— Нико! — тревожный голос Сорина. — Всё нормально?

Если бы я могла ответить. Голосом. Своим, давно забытым голосом. Тихонько постучав по экрану, я дала понять другу, что слышу его.

— Напугала, — выдохнул он. — Я уж думал вы там с Петшей в кафе поругались. Или ещё что случилось. Напиши мне, пожалуйста, подробности. И да! Завтра пойдёшь