class="p1">Я начала вспоминать каждую свою реакцию на его поведение, слова и прикосновения. Было ли что-то такое, что должно насторожить? Может сердце ёкнуло, может дыхание сбилось? Что я чувствовала кроме теплоты, радости и спокойствия? Было ли большее? Кажется, с тех самых пор, как голос меня покинул, я даже ни в кого не влюблялась по-настоящему. Книжные и киногерои не в счёт. А почему? Не потому ли, что Сорин всегда был рядом и…

— Нико! — крикнул он от эскалатора и почти подбежал ко мне с огромными пакетами в руках. — Это наши подарки!

Я недовольно глянула на него — не дал додумать очень важные мысли, и не смогла не улыбнуться: таким счастливым выглядел мой старинный друг, что казалось, будто его радостью наполняется всё вокруг. И она, эта радость, возьмёт и выплеснется наружу через большие двери, заполнит улицы Бухареста, смешается с водами Дуная и понесётся по всей Европе, сметая на пути всё грустное и печальное.

— Эй! — помахал Сорин перед моим лицом свободной рукой. — Очнись, спящая красавица!

— Что там у тебя? — с любопытством проговорила я молчаливо и потянулась к пакетам.

— Как что? Наши пледы. Абсолютно одинаковые. Один тебе, другой — мне. Чтобы даже на расстоянии мы могли бы вместе… — он говорил всё тише и тише, присаживаясь рядом со мной. — Вместе, как и раньше… Ты же поняла? Да?

Я кивнула и вытащила плед. Мягкий, вязаный. Красивейшего цвета морской волны. И второй виднелся точно такой, Сорин совершенно серьёзно купил нам два одинаковых. Такой трогательный и милый жест, и такой странный. Слишком интимный и неоднозначный. Я положила ладонь на его руку в знак благодарности, собираясь как-то выразить это чувство словами, но не успела. Нас окликнули. Сорин вздрогнул и обернулся: к нам спешила высокая блондинка с огромным стаканчиком кофе.

— Привет! — ещё издалека помахала она. — Сорин! Сколько лет, сколько зим.

Вид её показался странно знакомым, будто мы уже когда-то встречались, только я упорно не могла припомнить никого, кто был бы на неё похож.

— Софи! — расплылся в улыбке Сорин и подскочил к девушке, чуть приобнимая. Они обменялись дружескими поцелуями и вернулись ко мне. — Это Николетта, моя большая подруга. Нико, это Софи! Мы когда-то работали вместе, она сейчас живёт в Хельсинки.

— Очень приятно, — улыбнулась Софи, протягивая мне руку. Я кивнула в ответ и ответила на пожатие.

— Нико не говорит, — совершенно буднично изрёк Сорин и, предвосхищая вопросы, добавил, — но прекрасно слышит. Это приобретённое.

— О, как жаль, — протянула Софи. — Неожиданная встреча, да? Кто бы знал… Я совершенно случайно оказалась в Бухаресте. Друг пригласил на Рождество, но я приехала пораньше. А вы, Николетта, мне кажетесь очень знакомой. Никак не могу вспомнить, где могла вас видеть.

— У неё такое же ощущение, — озвучил мои жесты Сорин.

— Надо же! — она призадумалась и внезапно помрачнела в лице. — Имя Петша ничего вам не говорит?

У меня перехватило дыхание. Петша! Точно. Она была вместе с ним в том кафе, когда… Какой стыд. Я опустила взгляд. Кажется, и Софи, и Сорин всё поняли по моей реакции.

— Ты не подумай! — начала оправдываться она, обращаясь не ко мне, а к Сорину. — Мы с Петшей познакомились на повышении квалификации, давно уже. Подружились. Он подвыпивший был… Никто от него не ожидал… Господи… Как некрасиво вышло. Если бы знать.

— Софи, — успокоил он её, — не переживай, не надо стыдиться поступков Петшы. Ты ему не мать и не сестра. Знала бы ситуацию, может смогла бы адекватно отреагировать.

— Я спросила у него потом… Но он только отмахнулся. Нико, наверное, было очень неприятно.

— Ну ещё бы. Петша и на работе, и вне её умудрился достать мою Нико.

— Да уж, — только и добавила она.

Я не знала, куда себя деть и как прокомментировать внезапный довольно личный разговор. Софи вроде бы и сожалела, и стыдилась, и вообще не показалась мне такой же гадкой как Петша, но внутри бултыхалась отрава обиды, потихонечку уничтожая первое приятное впечатление. Почему бы не вступиться за меня тогда? Не важно, что за человек перед тобой, — разве что-то может оправдать насмешки и издевательства?

— Сорин, — подняла я взгляд на друга и медленно зашевелила пальцами, — давай уйдём.

— Ладно, Софи, был рад тебя видеть. Но нам пора, мы уже часа три гуляем, а завтра всем на работу.

— Точно, это же у меня отпуск, — сдержанно улыбнулась она в ответ, явно чувствуя себя неуютно. — Ещё раз простите, Нико. Счастли́во!

Мы разошлись в разные стороны: Софи свернула в первый попавшийся магазинчик, а я и Сорин, медленно лавируя между посетителями, направились к выходу. На улице свистел ветер, бессовестно издеваясь над моим шарфом. При сильных порывах приходилось наклоняться вперёд или поворачиваться спиной. Кое-как мы добрались до автобусной остановки и спрятались за неё. Стало чуть спокойнее, но погода настойчиво портилась.

— А я уже надеялся, что к Рождеству выпадет снег, — тоскливо протянул Сорин. — Этот ветер сейчас разгонит все тучи.

Мне оставалось только пожимать плечами, ибо руки были заняты уймой пакетов, да смотреть по сторонам в ожидании. Всю дорогу ощущение некоторой неловкости не покидало сердце, будто бы что-то произошло между нами такое, чего не должно было. Сорин изредка поглядывал на меня, перехватывая взгляд, улыбался, и уже перед самым выходом, схватил за руку. Вроде бы привычный и знакомый жест, но что-то в нём читалось настораживающее. Спасаясь от сильнейших порывов ветра, мы выскочили из автобуса и побежали во дворы, чтобы не ждать следующего.

Кое-где в окнах горел свет, прохожих почти не попадалось: все наверняка готовились к новой рабочей неделе. Мы петляли знакомыми дорожками и молчали. Эта тишина, нарушаемая только завыванием ветра в крышах, давила. До моего подъезда оставалось пройти метров десять, не больше, как Сорин вдруг остановился. Я вопросительно посмотрела на него и встретила странный, будто чужой взгляд.

— Нехорошо получилось… Жаль, что Софи напомнила тебе о Петше, — выговорил он. — Вечер был замечательным. Надеюсь, что тебе понравился подарок и…

И? Я подняла бровь, пытаясь понять, к чему клонил мой дорогой друг, и собралась было поставить пакеты, чтобы задать вопрос, но Сорин был ловчее. Его руки моментально освободились и обняли меня, мы оказались так близко, что я невольно испугалась. Не хватило буквально нескольких секунд, чтобы отреагировать верно: наши губы соприкоснулись, абсолютно иррационально и непонятно. Кажется, я уже не помнила, что такое поцелуй, но Сорин исправил это. Только зачем? Но больше меня волновало другое — почему я чувствовала тепло в груди и особенный трепет в сердце, словно всю