– Иногда в общении с адвокатом это не мешает.

– Слушайте, Мейсон, вы говорите так, будто она…

– Похоже, что у вас могут быть из-за нее неприятности.

– Не говорите так. Она прекрасная, непорочная девочка.

– А шантаж, насколько я понимаю, просто случайноесовпадение? – заметил Мейсон.

– Да, чисто случайное, – подчеркнул Эддисон. – О шантажеведь я еще и не упомянул.

– Ну пора упомянуть, я жду этого.

– Значит, так, – сказал Эддисон, – я вел с ней искреннийотеческий разговор. Я сказал ей, что молодой девушке не следует одной совершатьпрогулки в вечернее и ночное время. Я сказал, что не хочу запугивать ее, носейчас развелось столько преступников, всяких там сексуальных убийц-маньяков,что надо быть осторожной. Потом я послал ее в отдел кадров.

– Вы дали ей работу?

– Думаю, что после того, как я уведомил руководство отделакадров о предстоящем появлении у них Вероники Дэйл, она должна была получитьместо в нашем универмаге. Я настолько уверен в этом, что даже не стал ничегопроверять.

– Итак, сейчас она работает у вас?

– Да.

– Ну а что относительно Дундаса?

– Понимаете, мне позвонил этот тип, Эрик Хенсел, и сказал,что хочет взять у меня интервью в связи с появившейся в одной газете заметкой.Видите ли, мистер Мейсон, такой человек, как я, не может ссориться с прессой,мне вовсе не наплевать на мою репутацию. Я всегда дорожил ею.

– Конечно, – заметил Мейсон сухо.

– Но интервью оказалось совсем не таким, как я ожидал.Мистер Хенсел выглядел довольно мерзким. Рыжеволосый, развязный молодойчеловек, место которому скорее где-нибудь на ипподроме, чем в солидной газете.Он задал мне несколько вопросов о моей жизни, о моем партнере, о моих делах,причем вел себя агрессивно и нагло.

Когда наконец я решил выставить его за дверь, он спросил, вкаких отношениях я состою с Вероникой Дэйл. Оказалось, что ему известны почтивсе факты. Так, он определенно знал, что я звонил управляющему отелем«Рокевэй», и сказал мне, что Джордж Дундас собирается опубликовать слухи обомне в светской хронике и что он хочет знать, есть ли какие-либо основаниясчитать, что я собираюсь жениться на Веронике Дэйл, молодой женщине, которая смоей помощью получила номер в отеле и была арестована той же ночью по обвинениюв бродяжничестве.

Понимаете, Мейсон, тут я сорвался. Я заорал на него,закричал, чтобы он убирался вон, но этот наглец спокойно зажег спичку, чиркнувею по крышке моего стола, закурил и, глядя на меня, спокойно заявил: «Ну ладно,толстяк, мы тиснем эту историю…»

Понимаете, Мейсон, в моем собственном кабинете этот юнец,этот сплетник оскорбляет меня!

– Он определенно не проявил к вам должного уважения, –заметил Мейсон.

– Не проявил уважения! – воскликнул Эддисон. – Да он,повторяю, просто оскорбил меня!

– И вы выставили его вон?

– Понимаете, – смутился Эддисон, – ситуация была довольносложной. Если бы Дундас написал в своей газете, что…

– Вы испугались силы печатных сплетен?

– Мейсон, но ведь у них в руках факты, которые сами по себеничего не значат, но их можно преподнести в таком свете, что… А Хенсел прямонамекнул, что они способны на это. Я привез Веронику Дэйл в город, я звонил потелефону управляющему гостиницы, чтобы ей дали номер, заявив, что ручаюсь занее. Она была арестована по обвинению в бродяжничестве. Я нашел адвоката, чтобывызволить ее из тюрьмы. Я дал ей работу. И мне не хотелось бы, чтобы былаопубликована подборка сообщений обо всем этом. Вы понимаете меня?

– Конечно, – отозвался Мейсон.

– Поэтому, – заявил Эддисон, – нужно что-то предпринять.

– А что хочет от вас Эрик Хенсел?

– Он не сказал. Он достаточно хитер. О деньгах он вообще неупомянул. Он просто сказал, что подбирает факты для заметки и что работает наДжорджа Дундаса, для этого ему нужно удостовериться в самих этих сообщениях,поэтому-то он и пришел ко мне. Он хотел, чтобы я подтвердил или опроверг этифакты.

– И что вы ему сказали?

– Я заявил, что любые инсинуации по поводу моих отношений сВероникой Дэйл есть верх абсурда, я отношусь к ней как отец. Но когда онпопросил меня подтвердить или опровергнуть самые факты, я не знал, что делать.Я сказал, что у меня больше нет времени говорить с ним, и выставил из конторы.

– И потом сразу же позвонили мне? – спросил Мейсон.

– Нет, не сразу.

– Почему?

– Я просто не знал, что делать. Мне больше всего не хотелосьобращаться с этим вопросом к вам. Я боялся, что вы посмеетесь надо мной.

– Когда вы говорили с Хенселом?

– Примерно полтора часа назад.

– Он оставил свою визитную карточку? – спросил Мейсон.

– Нет, только телефон. Конечно, Мейсон, все это чистейшийшантаж, но доказать это нельзя. Вот его номер!

Мейсон взял листок бумаги, извлеченный Эддисоном из кармана,и развернул его.

– Конечно, если это шантаж, то Хенсел в этом деле явно неновичок. У него должен быть опыт в такого рода деятельности.

– Но что делать мне? – воскликнул Эддисон. – Правда ведь,ужасная ситуация? Факты я отрицать не могу, а мои конкуренты оценят всепо-своему. Мой партнер просто сойдет с ума.

– А кто ваш партнер?

– Его зовут Эдгар Феррел.

– Где он сейчас?

– К счастью, у него отпуск. Феррел – ужасный консерватор. Ужлибералом-то его никак не назовешь.

– Опишите мне его.

– Это старомодный пень, упрямый как осел. Что касаетсябизнеса, то я уже пять лет веду его фактически в одиночку. Партнерство Ферреладля меня тяжкий крест. У него ни разу не появилось ни одной здравой идеи, ниодного дельного предложения. Он знает лишь работу счетовода, все время возитсяс бухгалтерией. На каждую ошибку набрасывается как коршун на цыпленка. Но самникогда не принимает никаких решений. Да что там о нем долго говорить! Онпросто паразит, кровосос, заноза. Я столько натерпелся от него, но я не могудопустить, чтобы он прочитал такую заметку, уж лучше я заплачу.

– Как он вошел в дело?

– Унаследовал акции от отца. Мне бы надо было в свое времякупить их, но я решил, что мне пригодится молодой помощник. Он помоложе меня,и, естественно, я думал, что он гибкий, энергичный, инициативный, находчивый.Но я ошибся. Он просто узколобый баран.