В Мэрилин словно жили две женщины, она признавала это сама. Одна любила серьезные книги (многие ли из нас осилили «Уиллиса»; о том, чтобы любить это произведение, вообще говорить трудно), мечтала играть героинь Достоевского, пыталась интересоваться политикой и гражданскими правами, была доброй и серьезной.

Вторая – белокурая красотка – полная противоположность. Эту женщину не могла увлечь судьба Грушеньки из «Братьев Карамазовых», напротив, интересовали бриллианты, она была крайне неразборчива в интимных связях, немыслимо сексапильна и довольно глуповата.

Мэрилин твердила, что вторую она играет, что это созданный для экрана образ.

Достаточно положить перед собой голливудские фотопробы 1940-х годов, чтобы понять, что так и есть.

Секс-символ родился не сразу и, кстати, существовал не так долго – первый относительно успешный фильм состоялся в 1950 году, первый прорывной – «Ниагара» – в 1953-м, а последний, самый яркий и известный – «Некоторые любят погорячей» («В джазе только девушки») – в 1959 году. До того были эпизодические роли, часто даже без упоминания в титрах, а после два фильма («Займемся любовью» в паре с Ив Монтаном и «Неприкаянные» с Кларком Гейблом) откровенно неудачные, третий – «Что-то должно случиться» – остался незавершенным и явно получался провальным.

Смею утверждать (не первая и не единственная), что Мэрилин Монро всю свою кинокарьеру играла одну-единственную роль – роль Мэрилин Монро. И только! Она была актрисой одной роли, так бывает. Зрители не воспринимали белокурую красавицу ни в какой другой ипостаси, и не только зрители, но все, кто ее окружал, неважно где: на съемочной площадке, в ресторане, на улице, даже в постели.

В этом была не только ее трагедия, но и трагедия тех, кто попытался связать с Монро свою жизнь, – Джо Ди Маджио и Артура Миллера.

Монро видела в Миллере своего спасителя, надеялась, что рядом со знаменитым драматургом сумеет доказать всем, что у нее самой кроме красивых форм есть нечто внутри, что она вовсе не глупа, не капризна и отнюдь не только сексуальна. Надеялась, что Миллер разглядит в ней Норму Джин и нераскрытые таланты и способности.

Не увидел, не разглядел, даже не попытался это сделать.

Артур Миллер, как все, видел в Мэрилин именно Мэрилин, а не Норму Джин, видел красивое тело и красивое лицо и едва ли отдавал себе отчет, что под этой красивой оболочкой скрывается что-то серьезное. Ему не была нужна серьезная, неприкаянная Норма Джин. Думаю, он и сам не понимал, что именно нужно. Как многие, поддался чарам роковой блондинки и не пожелал вникать в ее проблемы.

А проблем оказалось с избытком…

Став супругой Артура Миллера, Мэрилин не смогла спрятаться от сложностей мира ни в его объятиях, ни за его спиной. У Миллера не было средств, чтобы содержать красавицу-жену, не было желания помогать ей становиться настоящей актрисой (пусть меня разорвут на части поклонники Монро, но я считаю, что она не была актрисой совсем, Монро умела гениально играть только ту, от которой старалась избавиться, она вообще не играла, а влезала в шкуру сексапильной блондинки и жила в этой оболочке перед камерой), и Мэрилин снова пришлось сниматься, чтобы заработать на жизнь, причем сниматься в прежнем образе секс-символа.

Но сначала был фильм «Принц и танцовщица». Наверное, тогда ей казалось, что наступившая светлая полоса будет длиной в оставшуюся жизнь. Все складывалось просто блестяще: замужество с Миллером, прекрасные отношения с его родителями, особенно отцом (Мэрилин так мечтала о семье, которую могла бы назвать своей!), собственная кинокомпания Marilyn Monroe Productions, съемки вместе с английской звездой Лоуренсом Оливье в совсем не комедийном фильме, наконец, беременность!

В Лондоне Оливье и его супруга Вивьен Ли встретили Монро и Миллера подобающе, толпы журналистов, пресс-конференции сначала в Нью-Йорке, потом в Лондоне, замечательный дом с садом для звезды, прекрасные условия на съемочной площадке, любимый муж рядом… Мечта начала сбываться.

Не тут-то было.

В безобразии, вечно творившемся на съемочной площадке, безусловно, виновата сама Мэрилин. Она просто не умела (никто не научил, даже не объяснил) вести себя ответственно. Девчонка из эпизодических ролей вдруг вырвавшаяся даже не в звезды, а на площадку серьезного (относительно серьезного) фильма, решила, что ей позволено все.

Когда в 1954 году Мэрилин снималась у Премиджера в фильме «Река, не текущая вспять», режиссер совершенно не желал признавать ее звездой и создавать особые условия. Мало того, требовал больше, чем от остальных. Дело не в тяжелых физических условиях, когда приходилось по-настоящему рисковать жизнью, мокнуть и мерзнуть на плоту посреди бурной реки, ей просто не делали скидок на симпатичную мордашку и прочее. И Монро играла!

Удивительно, но фильм прошел почти незамеченным, видно, зрителям не нужна такая Монро – красивая, но серьезная и почти не сексапильная.

Лоуренс Оливье, привыкший к дисциплине на площадке, к ответственному отношению к делу всех – от звезд до тех, кто убирает мусор за этими звездами, был в шоковом состоянии. Монро не просто капризничала, она срывала график съемок, что безумно удорожало картину, доводила съемочную группу до белого каления своей несобранностью, безалаберностью и нежеланием подчиняться правилам.

Это было всегдашней бедой Мэрилин, она никогда не задумывалась, каково тем, кто рядом с ней на площадке. Из-за ее несобранности и неумения запоминать самые простые диалоги и даже отдельные фразы приходилось снимать десятки дублей, этот непрофессионализм выводил из себя тех, кто делал все прекрасно с первого раза.

Актерам очень трудно с одинаковым накалом повторять одно и то же много раз в ожидании, когда же у белокурой красавицы с уст сорвутся нужные по сценарию слова.

Всегда и всех бесили ее опоздания, часовые задержки в гримерной, неспособность собраться и сконцентрироваться. Она еще не была звездой, а партнеры подолгу прели на площадке в ожидании, когда же Мэрилин завершит макияж и выберется, наконец, под софиты.

Не будет преувеличением сказать, что партнеры по съемкам, причем не только режиссеры и актеры, но и гримеры, осветители, ассистенты… терпеть не могли капризную актрису. Тони Кертис, игравший с Монро в самом знаменитом ее фильме «Некоторые любят погорячей» («В джазе только девушки»), говорил, что целовать ее все равно что целовать Гитлера.

Мэрилин опаздывала всегда и везде, неважно, была ли это просто встреча с приятелем в кафе или серьезная официальная церемония. Она даже опоздала выйти вовремя к микрофону, чтобы спеть президенту свое знаменитое поздравление. Сама Монро язвила, что это не она вечно опаздывает, а другие куда-то торопятся. Ее непунктуальность вынужденно терпели, но симпатий со стороны тех, кто маялся в ожидании, не добавляло.

Была исключительно несобранна и временами словно нарочно испытывала терпение окружающих. Например, могла внимательно наблюдать, как накладывают грим в течение довольно длительного времени, а потом, убедившись, что все закончено, вдруг объявить: