– Ах, какая я рассеянная – не приняла душ! Извините…

Следовала полуторачасовая ванна, и гримеры начинали работу сначала. Все это время съемочная группа страдала в ожидании. Не все бывали столь добродушны, чтобы прощать подобное неуважение к себе…

Причем все это не только в бытность звездой или на съемках «Неприкаянных», где продюсером была она сама, а сценаристом супруг, но и тогда, когда до звездности было еще очень далеко. На съемках одного из первых фильмов «Все о Еве», когда возмущенные актеры, устав ждать Монро, были готовы просто покинуть площадку, только у Бэт Дэвис хватало мудрости зайти в ее гримерную, взять начинающую актрису за руку со словами «Пойдем, все тебя ждут!» и вывести наружу. Мэрилин просто боялась появления на площадке, боялась что-то сделать не так, показаться смешной, нелепой, опозориться…

Но постепенно эта неуверенность в себе переросла в уверенность, что будут ждать и терпеть. Отвратительная черта характера, но из песни слова не выкинешь, эта черта у Монро имелась и даже была гипертрофирована.

Опаздывала она и в Лондоне. Опаздывала, просыпаясь слишком поздно, подолгу приводила себя в порядок, в рабочее состояние, гримировалась, смывала грим и все переделывала, пила шампанское… Вместо утра, когда хороший свет и у актеров еще нет теней под глазами от усталости, съемки начинались далеко за полдень.

Когда группа уже просто кипела от возмущения, съемочную площадку вдруг озаряло солнце – прибывала Мэрилин. Ей даже в голову не приходило извиниться за опоздание и срыв нескольких часов работы.

Злился Лоуренс Оливье.

Злился и Артур Миллер. Жизнь рядом с Мэрилин оказалась не такой, как он ожидал. Красивая внешность вовсе не подразумевала ангельский нрав. Звезда мгновенно затмила своего супруга, Миллеру пришлось довольствоваться ролью «при» – быть при Монро сопровождающим, улыбаться, когда ей задают вопросы, держать пальто или цветы, подавать руку, многозначительно помалкивать…

А еще выслушивать выговоры Оливье по поводу очередного опоздания и даже пропуск съемочного дня. Лоуренс просил Артура повлиять на супругу, будить ее пораньше, самому привозить на съемочную площадку. Фактически Миллер становился нянькой.

К тому же рядом с Мэрилин все время работы находилась ее новая наставница Паула Страсберг, которая не только поддерживала ее как актрису, но и вмешивалась во все остальное, вплоть до личной жизни. Для Артура было довольно унизительно то покаянно соглашаться с Лоуренсом Оливье, то отступать перед Страсберг, кстати, получавшей за свои труды зарплату куда большую, чем многие актеры фильма.

Мэрилин не слушала ни советов, ни требований Оливье, не то чтобы она не признавала его авторитет, но желала играть, как сама чувствует роль. Лоуренс Оливье был на картине режиссером и исполнителем заглавной роли, и откровенное пренебрежение заморской звезды сильно задевало его, принижая в глазах съемочной группы. Для Оливье это был самый трудный и неприятный опыт работы в его карьере.

Позже в своих весьма предвзятых воспоминаниях Оливье выставил себя этаким умудренным опытом страдальцем, вынужденным терпеть глупые капризы мало на что годной заморской звезды, ставшей популярной безо всяких на то оснований. Следует признаться, что не один Лоуренс Оливье, но и режиссеры, однажды поработавшие с Монро, зарекались повторять печальный опыт даже за большие гонорары.

Монро никогда не отличалась хорошей памятью, ей бывало тяжело запомнить простой набор фраз. Это страшно раздражало Миллера, который не мог понять, как актриса не может выучить роль. Они без конца пререкались, то и дело вспыхивали мелкие ссоры… Мэрилин ставила супруга на место, объявляя, что критиковать ее неумение работать он будет тогда, когда снимет сам или хотя бы снимется хоть в одном фильме, и советовала заняться своим делом – писать пьесы. Писать не получалось…

Миллер надеялся плодотворно поработать, пока супруга будет занята съемками, но вместо этого без конца решал проблемы ее непунктуальности, здоровья, а то и капризов. По привычке Артур заносил свои мысли и ощущения в дневник. Съемки еще только готовились, а Мэрилин уже знала, что думает о ней супруг, потому что прочитала этот дневник, оставленный открытым на видном месте.

Лоуренс Оливье считал Монро испорченным ребенком и даже откровенно называл при Миллере сучкой. Больше всего Мэрилин потрясло то, что Артур с таким мнением Оливье соглашался, а также то, что позволил прочитать дневник.

Было ли это случайно? Едва ли, ведь опытный драматург прекрасно понимал, какое впечатление произведет написанный текст. К чему было так опрометчиво оставлять дневник, открытый на нужной странице, там, где его могла прочесть жена?

Всего три недели счастья, и все рухнуло! Брак дал серьезную трещину.

Для Мэрилин самым ужасным оказалось то, что Миллер оправдал худшие ее опасения: он понял, что жена не соответствует ему интеллектуально (чего больше всего боялась сама Монро).

Миллер (правда, после гибели Мэрилин) щедро делился впечатлениями об их браке в своих произведениях. В тех фрагментах его книги «Извивы времени», что посвящены Мэрилин, полным-полно покровительственных речей о «дорогой девочке» и «совершеннейшем ребенке», о вечно рассеянном и пребывающем в расстроенных чувствах существе, которое копается в выдуманном им самим прошлом, а также о женщине, от которой он еле успел унести ноги, сохранив жизнь и здоровую психику. Хотя ни от какой автобиографии нельзя ожидать объективной оценки интимных переживаний ее автора, однако данные конкретные воспоминания носят на редкость неполный характер, избирательны при изложении фактов, относящихся к их супружеской жизни, а также необычайно затемнены попытками самозащиты и самооправдания; их мог написать лишь тот, кто испытывает чувство вины и угрызения совести.

Быть может, Мэрилин искала счастье на земле, но он разыскивал богиню. Артур мог почувствовать себя возмущенным, обнаружив, что Мэрилин не только не является для него ни спасительницей, ни тем человеком, который, как он надеялся, разрешит его духовные проблемы, но и сама испытывает трудности в отношении себя. Мэрилин не дано было преодолеть его творческую немощь и те симптомы заторможенности в его эмоциональной жизни, в которых он сам признавался.

На фоне семейного разлада съемки шли очень тяжело, а потому все вздохнули с огромным облегчением, когда они наконец закончились. В последний день Мэрилин повинилась перед съемочной группой, попросив прощения за то, что «была такой бякой».

А потом была внематочная беременность и попытка отравиться. Удивительно, как вообще, постоянно принимая барбитураты, Монро решилась забеременеть. Уже тогда врачи знали, что эти средства опасны для плода.

Семья не состоялась, хотя они с Миллером не развелись, продолжая играть счастливую пару. Для Мэрилин столь скорый развод был бы унизителен, а Артуру попросту нужна платежеспособная супруга, чтобы поправить свои финансовые дела. За время столь странного брака он ничего не написал. Вина ли в этом Монро? Едва ли, скорее Миллеру было нечего сказать своим читателям. Он был левым по убеждениям, Миллера даже вызывали в «Палату комиссии по антиамериканской деятельности», такому автору публиковать произведения в период «охоты на ведьм» оказалось сложно.