— У тебя есть другое предложение? — развел руками Костя.

— Да нет… — вынужден был признать Тимур. — Просто хочу, чтобы все понимали сложность нашего положения — как если решим идти, так и если примем решение остаться.

— Мы неделю провели рядом с этим чудовищем на «Ковчеге», — бросила — не Тимуру даже, скорее, в сторону — Фомичева. — Не нужно рассказывать нам о сложностях.

— Хорошо, а ты сама что предлагаешь? — спросил ее кавказец.

— При прочих равных — бежала бы без оглядки, лишь бы подальше от него. Но в местных условиях вы разбираетесь лучше — вам и решать.

— Ясно, — кивнул Тимур. — Мнение Кости известно. Настя, что скажешь?

— Если идти — то сейчас, пока у нас есть какой-никакой запас пищи, — кивнула девушка на еще непочатые шестиугольные миски, валяющиеся возле Марининого рюкзака. — Не на ночь глядя, конечно — там и днем-то ноги легко переломать — с утра. Встанем — и пойдем.

— Принято. Крис, — повернулся Тимур к молчавшему до сей поры американцу. — Do you think we should go to the pier or stay here?[2]

— Пе-ре-пра-ффа! — в свойственной ему манере провозгласил американец. — Of course, we must go! [3]

— Ну, по ходу, решили, — заключил кавказец — без особого, впрочем, энтузиазма. — Тогда утром выступаем. А сейчас предлагаю, наконец, отведать печеных бананов — думаю, они уже должны быть готовы. Костян, Крис, давайте-ка сдвинем костер в сторону, — уже куда более бодрым голосом добавил он, поднимаясь и высматривая на пляже корягу поувесистей.

— Eat, for someday you will be eaten![4] — заявил американец, вставая с песка.

— Подавятся, — хмуро бросил Тимур.

Планета Новая Земля, Крепость Росс, десятый день в новом мире

— Ты к ней? — спросила Ада, едва Олег переступил порог медотсека — одного из трех помещений «Ковчега», сохранившихся в неизменном виде после трансформации корабля в планетарную базу. Другими двумя были рубка, из которой юноша как раз пришел, и учебный класс.

— Ну да, — кивнул девушке Светлов. — Мне сказали, она меня звала.

— Если это можно так назвать… Третий бокс.

— Я знаю, — снова кивнул он, тем не менее останавливаясь перед первой из дверей. Зеркальные изнутри и прозрачные снаружи, они позволяли наблюдать за происходящим в боксах, самому оставаясь незамеченным.

За дверью на кушетке с высоким изголовьем, скрючившись, подтянув колени к животу и уткнувшись лицом в стену, лежал Гера Фролов, в брюках и обуви, но с голой спиной. Его куртка и футболка комом валялись на полу. Юноша не шевелился — возможно, спал, возможно, лишь притворялся, что спит.

— Как он? — обернувшись, спросил Олег у Ады.

— Как всегда, — развела руками та. — Корабельный рацион есть отказался, но воду выпил.

Кухня «Ковчега» и после посадки продолжала трижды в день потчевать колонистов привычной разноцветной кашей.

— Сколько он уже у нас на диете? — нахмурился Светлов.

— А я знаю? — пожала плечами Ада. — Я с ними, — мотнула она в сторону боксов своими кудряшками, — тут сегодня в первый раз кукую.

Гера не находился под арестом и мед отсек был для него не тюрьмой, как когда-то для самого Олега, а скорбным домом: у Фролова съехала крыша. Должно быть, началось все еще на «Ковчеге», после трагической гибели его подруги Марины-«Мальвины», но тогда никто этого просто не понял — других забот хватало. Потом последовали убийство Герой капитана Вербицкого, учиненный Мамаем скорый суд и едва не состоявшаяся казнь. После высадки на планету по итогам бурных споров было решено в очередной раз подвести черту под прошлым: в новом мире — новая жизнь, но для Фролова, похоже, было уже поздно. Когда Инна пришла сообщить ему об амнистии, Гера забился в угол и наотрез оказался выходить из корабля. Кричал, что вокруг него одни инопланетяне, но лично он им не дастся, отказался есть «ковчеговскую» разноцветную кашу — все твердил, что еда отравлена Чужими. Потом, казалось бы, успокоился, позволил вывести себя из медотсека — и тут же в коридоре набросился на мелкую Ксюшу Шипову, вообразив, что под ее личиной скрывается монстр. Девочку у него отбили, а Фролова, от греха, вернули в бокс, где тот и оставался до сих пор, то затихая, как сейчас, то снова впадая в буйство.

Однако дежурство в медотсеке (сегодня как раз была очередь Ады) установили не из-за Геры. И не из-за Фролова пришел сюда Олег.

Из-за Чужой.

После того, как Галя Измайлова, почти по классику, «воткнула и там два раза провернула» копье в грудь своей фальшивой сестре «Диле», и та затихла, окончательно превратившись в уродливого монстра, на время о побежденном чудовище все как-то забыли. Каково же было удивление ребят, когда, вернувшись в рубку на следующий день, вместо бренных останков они нашли там огромный кокон, формой, цветом и структурой поверхности напоминавший киви-переросток. Галя тут же с криком бросилась к нему, попыталась разбить, сперва кулаком, потом ногой и, наконец, тем самым копьем, которое так никто до нее и не удосужился подобрать с пола, но сюрприз оказался крепче и плоти рук, и пластика подошвы, и стали копейного острия. При этом, не таким уж и тяжелым: вчетвером Олег, Рома, Володя и рыжий Артем без труда его подняли и оттащили в медотсек, заперев в боксе. А на утро кокон лопнул, и из него на свет божий вылез монстр — живой и здоровый. Потыкался в дверь мерзкой складчатой мордой, расправив кожистые крылья, побился ими о стены, ощупал чешуйчатым хвостом кушетку — и обернулся восемнадцатилетней блондинкой Дилей. Присутствовавшую при этом зрелище Галю насилу оторвали от двери бокса, в которую та намеревалась ворваться, дабы поквитаться с Чужой.

Стали обсуждать, что делать. Галя билась в истерике и орала, что чудовище нужно уничтожить раз и навсегда, и даже предложила способ: искромсать на кусочки, спустить в утилизатор. Инна призывала не торопиться с расправой, посмотреть, что Чужая станет делать дальше.

Оказавшийся между двух огней Олег долго не мог решить, чью сторону принять, но в конце концов поддержал Иноземцеву: кроме всего прочего, перспектива новой схватки с монстром его совершенно не прельщала, а резать себя добром тот бы едва ли позволил. Оказавшись в меньшинстве, Измайлова упрямо заявила, что так или иначе доберется до Чужой — вследствие чего в медотсеке и появился постоянный вооруженный дежурный: не землян от злобного чудища оберегать, а чудище от мести землян.

В отличие от Гали, которую теперь начинало трясти при любом упоминании о монстре, Чужая до последнего времени держалась достаточно мирно и сдержанно, вот разве что изодрала зачем-то в клочья оба комплекта серой «ковчеговской» униформы, которые подбросили ей в бокс — без одежды в образе стройняшки-Дили монстр смотрелся более чем пикантно. Сегодня, однако, ее поведение внезапно изменилось: то и дело подходя к двери, узница принималось стучать в нее руками, и, если дежурная, видеть которую Чужая, по идее, не могла, приближалась, начинала выводить пальцем по стеклу какие-то замысловатые фигуры. В конце концов Ада разобрала, что монстр вычерчивает на двери буквы: «О», «Л», «Е» и «Г» — «Олег» и попросила заглянувшую в медотсек по своим делам Ксюшу позвать Светлова.