— Лу, тебя сделали по моим лекалам.

— А тебя — по моим.

Ему было всё равно, правду она говорит, или отвечает любезностью на любезность. Главное, она его женщина, и он её не упустит.

Думает, в Москве станет для него снова Луизой Александровной, это просто её каприз? Нетушки!

— Понимаешь, Лу, теперь ты навсегда моя женщина. И если я увижу, что кто-то целует твою руку выше запястья, ему не ходить по земле.

— А если ты мне надоешь?

— Теоретически, надоесть можешь только ты. Но будем надеяться, Лу, ты сделаешь всё, чтобы этого не случилось.

— Ну, а если я не успею отнять руку, что ты сделаешь со мной?

— С тобой я буду делать то же, что и сейчас, каждую ночь, утром и вечером, и днём, если будет время. У тебя есть номера с внутренней дверью?

Когда я построю тебе новый корпус, там будут два смежных номера. В одном, как здесь, узкая кровать, которая никогда не будет разбираться, а во втором — широкая, в полкомнаты, чтобы можно было и вдоль и поперёк.

— Ты хулиган!

— Хуже, я бандит. Помни это на всякий случай.

— Ты, правда, построишь мне новый корпус?

— Правда. Территорию приведу в порядок. Дорожки, скамейки, газоны, цветы, фонтан… Покупать мебель, бельё, сможешь оптом и дёшево. Я буду помогать во всём, ты же моя женщина! Новеньких сначала мне показывай.

— Станешь проверять их в постели?

— Что ты, после тебя я бы любую женщину забраковал.

— Ах ты, подлиза!

— И знаешь, я присмотрелся за месяц, — очень у тебя всё чопорно. Должна быть игра. Вот у тебя в альбоме девочки под номерами. И порт-фолио под этим номером. Надень на них, живых, педжики с номерами, трёх цветов, как у тебя по полкам.

Плакаты по коридорам — «Всё включено!». И каждый может не в альбоме, живую посмотреть, как двигается, разговаривает, смеётся.

Раз — и заказал, хоть на рецепшене, хоть в меню за завтраком, обедом или ужином. Разумеется, в закрытом корпусе.

У тебя в танцзале одни благородные девицы. Это хорошо, но неправильно. В том корпусе, что я построю, он и будет закрытым, в подвальном помещении на одной половине бассейн, а вторая — танцзал, со звукоизоляцией.

И опять лозунги везде, скажем — «Вторую и четвёртую субботы оргия. Всё включено!» Музыка соответствующая, девчонки не раздетые, разумеется, блузоны немыслимые, а ножки на виду. Пусть твои мальчики берут номер на ночь, а любые девочки, хоть три в ночь, хоть пять. Опять же, номера на табло, и за дверь. Как тебе?

— Фантазия! Но в этом что-то есть. Сначала построй корпус.

— А девочек доставит Бак, сначала к тебе каждую партию. Я только отбракую по глазам.

— Как это?

— Увидишь. Проектировать корпус и строить будут турки, делают быстро и хорошо. Всё по высшему классу.

— А моего согласия даже для виду не спрашиваешь?

— Твоё согласие, вот оно! Обнял её так, что она задохнулась.

Через два года, осенью, корпус уже стоял, шла внутренняя отделка. Сом партию за партией привозил мебель в разобранном виде, и столяры тут же собирали её в отделанных номерах.

И постельное бельё, и гардины, и шторы — всё шло из-за границ, в основном из Турции и Египта, с молчаливого согласия таможни. Кровати были широченные, как в заграничных отелях. Луиза опомниться не могла.

Она была его женщиной. Когда бы ни заехал за ней — в обед, среди рабочего дня, за час до конца работы, она звала помощницу и молча шла за ним к машине. Не спрашивала, куда он её везёт, в ресторан или к себе домой. Если не виделись два-три дня, звонил:

— Ты в городе? Я заеду.

Или, если она была в пансионате:

— Я приеду, только не знаю, когда.

— Не важно, приезжай, когда сможешь. Я тебя жду.

Девочек нужно было много и сразу — отмыть, обустроить новый корпус и обслуживать его.

Бак вводил их в комнату рядом с бассейном. Пол под плиткой, длинная низенькая лавка, стол со стулом у окна. Кушетка.

Девочки выстраивались у стены. Их привозили из провинции, из-за новых границ, а чаще, знакомые милиционеры Бака устраивали облавы на Казанском вокзале.

Сом проходил медленно мимо этой нестройной шеренги. Смотрел внимательно. Они были такие разные, разбитные и скромные, самоуверенные и наглые, дерзкие.

И все растеряны, им никто не объяснил, куда их привезли и зачем. Беленькие, чёрненькие, крашеные блондинки — почему-то думают, что именно такой цвет волос нравится мужчинам. Потом он каждую брал за подбородок и смотрел в глаза.

Отбраковывал вульгарных, сразу за дверь, где ещё шла стройка. Спрашивал:

— Малолетки есть? Выйдите вперёд. Садитесь на скамейку.

Отбирал настоящих блондинок, девочек с какой-то, только ему заметной изюминкой. Из десяти-двенадцати оставалось шесть-семь.

Луиза малолеток называла детским садом. Не спорила, значит, у Сома на них свои виды. Пусть подрастут.

Сом говорил оставшимся:

— Я уйду, а вы разденетесь, вас осмотрят женщины. Не советую встречаться со мной в этой комнате. Сам никого не наказываю, только говорю, как и сколько. Чтобы никаких ссор, пререканий, лишних вопросов. Полное послушание! Понятно? Всем всё понятно. Отлично, хорошего дня!

Луиза смотрела, как сложены. Главное, высокие и тонкие лодыжки. Но грубых, ширококостных отбраковывал Сом. Девочек отправляли мыться, переодевали, кормили и везли в сельскую больничку. Там проверяли и возвращали в пансионат. Кого надо, оставляли и подлечивали.

И тогда им объясняли, куда они попали. Вводную речь Луиза начинала неизменно:

— Девочки, считайте, вам очень повезло…

Когда через четыре года Олег, задыхаясь, бежал к ближайшему автомату, и корпус уже был построен, оборудован, и девочки ходили по нему с номерами. И смежные апартаменты ждали только звонка Сома.

Интерьер пансионата, особенно нового корпуса, больше не был таким строгим и чопорным, как до Сома. И слоган, понятный только посвященным — «Всё включено!», красовался, где только можно, в ресторане, над рецепшеном, в кабинете Луизы.

И бал — розыгрыш, с настоящей машиной, выбрасывающей шарики с номерами, и оргии два раза в месяц собирали самых богатеньких мажоров.

И выпускные балы с неизменным аукционом, когда очередная партия девочек кончала так называемую школу, и дни совершеннолетия малолеток, тоже с аукционом. Девочки в вечерних платьях разных цветов, а одна, редко две, в белых.

Из каждого аукциона Сом делал настоящее шоу. Выпускницам и именинницам устраивали фото-сессии для фотографий в альбомы и порт-фолио. В комнате, находились фотограф и ассистент, который помогал девочке переодеваться, были установлены три скрытые камеры, которые снимали этот процесс.